Григорович-Барские

Письма пешехода Василия Григорьевича Барского

(1723–1746)

В настоящее время Барский почти совсем забыт; но он ждет своего биографа: между ревнителями просвещения первой половины прошлого века он должен занять свое место. Двадцать четыре года Барский странствовал по чужим землям с единственною целью – учиться; он сам говорит: потому что где учение, там просвещение ума, а где просвещение ума, там познание истины. Отправляясь от этого убеждения, Барский всю жизнь искал истины. В конце прошлого века, издано было его «Путешествие» и приобрело обширный круг читателей, судя по числу изданий этой книги. При малом развитии любви к чтению в тогдашнем обществе, такое явление заслуживает внимания и объяснения. Кажется, что «Путешествие» Барского известностью своею главным образом обязано искренности рассказа, увлекавшего читателей.

Кроме записок о своем паломничестве, Барский оставил еще печатаемые здесь письма к родным, обнимающие двадцать четыре года его странствий. Письма эти сохранились подлинниками в библиотеке графа А. С. Уварова (№ 381), куда поступили с другими рукописями от известного собирателя И. Н. Царского.

Барский родился в 1701 году, в Kиeве, где получил и школьное образованиe. О сем последнем он говорит: «хотя и не силен в науке был, однако прошел малую школу даже до риторики и начал философских. В учение же это поступил я сам, без позволения отца моего и без помощи домашнего учителя. Ведь отец мой был образован только в русской грамоте и церковном пении. Был он человек благоговейный, но нравом прост. Видя в ученых излишние страсть к спорам, гордость, упрямство, славолюбие, зависть и прочие обыкновенные их пороки и думая, что это у них от науки, а не от собственной склонности, он старался всячески воспрепятствовать моему намерению, но не смог, потому что меня поддерживала мать. Много раз и потом старался уговорить меня и советовал оставить эту ненужную науку, а упражняться в церковном песнопении и чтении, но видя во мне непреоборимую естественную склонность и охоту к науке, оставил меня в покое».

Двадцати двух лет Барский отправился в свое странствие, а вернулся на родину сорокашестилетним монахом и, прожив здесь немного более месяца, умер 7 Октября 1747 года[1].

Александр Лазаревский.

1.

[Письмо надписано: «моему премилосердному добродетелю милейшему родителю, пану Григорию, мещанину Киевскому почтетельнейше да вручится»]

Мой милейший родитель!

Не было мне, сыну, отеческого благословения, ни Вашей родительской милости, чтобы отважиться отправиться в такую дальнюю дорогу, но порядок был нарушен ради исполнения необходимого.

Теперь же, при случайной оказии, сыновнее мое к вашей родительской милости посылаю письмо, в котором мира, здравия и всяческой удачи и успехов желаю, чтобы всемогущий небесный Владыка сыновних ради моих недостойных молитв, если не на очень долгое, то столь долгое, как пожелаете, время, честное и благоугодное ваше, родителей моих, продолжил житие, до тех пор, пока Он, по милости Своей к роду христианскому, не причислит вас со всем Богом данным потомством к гражданам Небесного Града. Тут же прошу о прощении, что, не имея вашей родительской милости, уехал; простите и благословите, а не кляните меня грешного, дабы мы, по благословению Божию и вашему отеческому, во всех замыслах и поступках благополучны были.

Написал бы вам, где буду находиться, но и сам совсем не знаю; если буду на определенном месте, то сообщу. Теперь же извещаю, по воле Божией, я здоров и благополучно ехал вплоть до самого Почаева. Не знаю, как Господь Бог позволит дальше. Одна беда была, что не взял какой-нибудь свиты или кобеняка [2], потому что рубашку как-то испортил у воза возясь, и до сих пор не менял и не буду, пока не стану на определенном месте. А другая беда, что укрываться в дороге было нечем, потому что байбарака [3] жалею по pocе мочить; достаточно того, что и так почему-то помялся.

Так же извещаю, что иду во Львов, а о дальнейшем не извещаю, где буду; Бог весть: может еще и дальше пойду. А шнур не продал, потому что купец не попался; разве Бог (даст) продать в Львове. Еще же прошу покорно поклониться от меня госпоже Цотусе, и панне сестре Афанасии, и всем домашним, и всем кровным, и всем знакомым моим: пану Яну Цедровскому, бывшему дидаскалу [4] соборному Киевскому, господину Андрею теразнейшему[5] дидаскалу, пану Емелияну, благодетелю моему, пану Левицкому и всем панам, остающимся в школе соборной.

На последок прошу о прощении, что так не изящно писал, потому что и перо от солнцепека засхло, и инкауст [6] с вощевой перемешался водой, и руки, испачканные дегтем, не могли достаточно сделать. Не пишу каждому отдельно, ибо и времени, и места, и всего нужного для писания нет; когда буду на подходящем месте, тогда каждому отдельно (буду?) кланяться, а теперь прежде Господу Богу, а потом вашим родительским милостям поручаю себя, и остаюсь навсегда вашим родительским милостям нижайший слуга и подножок [7] , благожелательный сын Василий Григорьевич Барский.

С Почаева, года 1723, месяца Августа 13 числа.

Не пишу о Демьяне; сами ведае(те), как за ним смотреть; не спрашиваю, заплачено ли, потому что не знаете куда послать ответ; как буду на определенном месте, тогда и спрошу; а теперь, если с дороги приехал, а не заплатил, дайте ему это маленькое в письме послание. За сим вас всех Господу Богу поручаю.

2.

[Письмо надписано: «Благородному его милости пану Григорию Иоанновичу, крамарю[8] Печерскому, жительствующему в граде Kиeвe, на Подоле, на рыночной площади, при соборной церкве Успения Пресвятыя Богородицы, здравственно отдать». Подобные же надписи и на других письмах]

Чеснейшие и превозлюбленные мои родители, милостивый пан Григорий с честною твоею супругою Mapиею, радуйтеся о Господе.

С тех пор, как по воле Божественной, случилося мне надолго в дальних странах задержаться, молю вашу отеческую любовь, чтобы не скорбели обо мне, и стремлюсь, не задерживаясь, если Бог изволит, к вам вернуться; только молите Бога о мне грешном, якоже и аз всегда, денно и нощно, молю всещедрого подателя Бога, чтобы вам даровал мир, здравие и благополучие, и долголетное житие, и да сподобит меня снова видеть вас здоровых, возлюбленных моих родителей, и очно принять отеческое благословение.

Много к вам из Иерусалима, Египта, Патма, Пора и Сакиза послал писем; но не знаю, дошли ли до рук ваших. Но так как теперь, по Божию смотрению, пришел сюда, в Дамаск, некий человек из Нежина, и снову собирается в нашу страну возвратиться, посылаю это мое к вам, с низким поклоном, письмо, в котором подаю вам весть, что теперь пребываю в славном и великом городе Дамаске, у престола Антиохийского, при дворе святейшего патриарха господина Силвестра, который великую ко мне показывает любовь и странолюбие, и ни в чем, слава Богу, не нуждаюсь, и намереваюсь при дворе его задержаться на один год, рассчитывая дождаться от вас ответного ко мне писания: не может мое сердце мирным быть, пока не услышу о вашем здравии и положении. Через этого подателя письма, или через другого, пришлите ко мне в Дамаск ваше долгожданное письмо. До тех пор не покину этого города, пока не получу от вас писания. Вашей родительской милости всяких благ желатель, смиренный сын ваш Василий Григорович.

Из Дамаска града, года 1733, Августа 1.

3.

Благороднейшие и премного желанные родители по плоти, милостивый пан Григорий с честною твоею супругою Mapиeю, радуйтеся о Христе Иисусе.

Вашу родительскую старость мысленно от всего сердца целуя и с поклонением до земли отеческого благословения прося, молю всемогущего Бога, да сохранит, поддержит и утвердит вашу честность в здравии, благополучии и душеполезном спасении на многая лета. Если хотите и обо мне слышать, благодатью Божией я жив и здрав, ни в чем не нуждаюсь, и не испытываю страданий; та только печаль часто на сердце мое нападает, что с тех пор, как разлучился с вами, ничего не мог узнать о вашем здоровье и положении. Хотя я в разное время и из разных дальнихмест, отправил вам множество посланий, однако не знаю,дошло ли что до честнейших ваших рук, ведь до сих пор никакого от вас не получал ответа. Причины же не знаю: или из-за непостоянства моего местопребывания, или из-за дальнего между нами расстояния, или из-за малой оплаты письмоносцам, Бог весть. Ныне же знайте, возлюбленные мои родители, что пребываю еще у престола Антиохийского, в знаменитом и славном граде Дамаске, во дворе святейшего патриapха и господина кир Силвестра, который великую ко мне показывает любовь и странолюбие, и учусь в его училище греческому языку. Хочу же, если Бог изволит, здесь оставаться целый год, начиная с этого месяца Августа до до грядущего лета, с намерением ждать от вас письменных известий о вашем здравии и о ваших близких, через этого же подателя письма господина Спандонея, уроженца Цареградского, мужа благородна и благоразумна, наместника и советника патриарха Антиохийского, к тому же и купца знаменитого, который отправляется ныне в Москву для покупки товаров и снова в грядущее лето к нам возвратится. Извольте его принять в дом и почтить по чести, так как он - мой прелюбезний друг, и уверен, что и мое к вам доставит письмо (если Бог изволит) и ваше ко мне принесет, только извольте ко мне писать. Бог же да сподобит меня снова вас здравых видеть; и не тужите обо мне, что на столь долгое задержался время, ибо с Божьею помощью смогу скоро к вам возвратиться; задержаться думаю еще только на один-два года, ради совершеннейшего изучения греческого языка. После этого всей душой хочу, если Бог изволит, в отечество мое возвратиться и утешить вашу родительскую старость своим возвращением. Приветствуйте возлюбленного брата моего Ивана, которий сам, своею рукою написанное, пусть пошлет ко мне письмо, да узнаю о нем, как держится, что изучил и чем занимается. Всечестной госпоже Евфросинии, с всечестною инокинею Афанасиею, и превеликому в Боге отцу Касьяну и всем моим по плоти сродникам нижайший поклон посылаю; еще же всех друзей моих и сверстников из латинских школ извольте приветствовать и, если захочется им мне послать писание, да передадут в руки сему же подателю письма; потому что он очень надежен и мой великий приятель. Иустин Леннецкий, вместе с которым я выехал в Польшу, не знаю где находится, и если он в Kиeвe, приветствуйте его от меня. И то пусть вам будет ведомо, что я всю свою одежу и книжки, которые взял с собой из Киева, оставил во Львове, в предместье, в Русском монастыре святаго Иоанна Богослова, передав все в руки тогда бывшего игумена Пахомия Гучинского; а теперь не знаю, сохранятся ли те вещи, потому что не думал, что так надолго задержусь в дальних странах, и если кто из знакомы поедет из Киева во Львов, просите его, чтобы разузнал о них. Если бы вы могли их получить к себе, было бы хорошо - я бы потом, возвращаясь к вам, не удлинял путис Турецкой стороны через Польшу. О чем извольте меня известить. Бог же снова да сподобит лицом к лицу видеться и возрадоваться. Вас, честнейших и любезнейших моих родителей, всяких благ желатель и смиренный сын ваш Василий Григорович.

Из Дамаска. 1733, Августа первого числа

4.

Честнейшие и более всего миpa любезнейшие родители.

Беспокойное и трудное время, с тех пор, как получил ваше долгожданное послание и ответил вам с Kипpa-острова, и до сего времени не оставляло меня желание приветственное мое письмо снова вам послать. Ныне же, помощью милосердного Бога мир миру своему даровавшему, вновь должное мое к вашей честности отправляю послание, а в нем нижайшее, с лобызанием десниц ваших честных, поклонение, моля неизреченную Вседержителя благость, да посетит и утвердит с высоты щедрот Своих вашу пречестную старость, соблюдающе и покрывающе в мире, здравии, благополучии, долгоденствии и душеполезном спасении и да сподобит нас, по малом времени, видеться лицом к лицу, в богоспасаемом граде Киеве. Ныне же помощию Божиею, за вашими родительскими молитвами, обретаюся здрав, на острове Патме, где находится святая пещера, в которой святой Иоанн Богослов написал божественное Евангелие и Откровение, как написано в древних книгах гречских кожаных. Сей остров не велик, на нем всего один городок, однако знаменит и прославлен во всей турецкой земле, ведь на нем находится большой монастырь, созданный во имя св. Иоанна Богослова древним царем греческим Алексеем Комнином. При упомянутой же пещере обретается новосозданное училище греческое, в котором преподают учения грамматические и философские; здесь и я нахожусь уже два года, кормясь от монастыря и безмолствуя, ради претерпения временного жития. И еще имею намерение потрудиться год и более, пока окончательно наши не примирятся с неверными. Потом же, если Бог изволит, всеми силами постараюсь возвратиться в отечество. Молю еще раз вашу родительскую любовь не печалиться о мне недостойном, и берегите ваше здоровье, помня о своей старости, ведь я - взросл, разумен и стремлюсь совершать благие дела, уповая на милосердие Божие, и если будете молиться обо мне грешном, узрите меня вскоре с великою радостью; ибо величайшую мне пользу, больше, чем множество злата и серебра, сотворило странствование, и думаю, есть Божий о мне промысел.

Остров же сей находится от Царьграда на расстоянии пяти или шести дней плавания, на Белом море[9], на пути плывущих к Иерусалиму. Если захотите ко мне послать письма, посылайте чрез этого купца, приятеля моего, господина Спандонея, через него же и первыи ваши ко мне послали письма, если ему  случится прийти в ваши страны; если же нет, то через иных купцов, к нему ж в Царьград в дом его, или во двор нашего посла, где при после находится один ученый в латинском учении муж, иеромонах из Kиeвa, от Святой Софии, отец Констатий[10], или как-нибудь еще - могут вам совет дати греки, жители Киевские, или купцы приходящие. Думаю, что в нынешнее время без всякого преткновения могут благополучно письма доходить. Слышал, что в Киеве, повелением самодержавной императрицы, создается новое училище, и есть очень искусный в греческой мудрости учитель. Так ли это или нет, прошу прилежно известить меня о нем подробно, как его имя и проименование[11], какого рода, какого сана, где учился, насколько силен в учении, каково учение - грамматическое только, или философское, и на каком месте сооружено училище. Возлюбленного и единоутробного моего брата Иоанна приветствую всеусердно и советую снова из.... Приветствую от всего сердца всех, госпожу Евфросинию, и госпожу Афанасию, и возлюбленных моих сестер, и благодарствую за присланые дары; также всех сродников и приятелей, и молю, да сохранит Господь всех здоровыми, вплоть до моего возвращения, и да сподобит нас всех увидеться лицом к лицу и, после многолетней печали, радоваться. А при сем вас Господу Богу вручаю и прошу о молитве святой. Вашей родительской милости истинный и смиренный сын Василий Григорович.

С острова Патма. 1740, Августа последнего числа.

5.

Честный и превозлюбленный, единоутробный брат Иоанн. Желаю тебе от всевидящего Творца всяких благ, душевных и телесных, здравого же и благополучного друг с другом соединения, по нашему желанию. Хотя и горькое от тябя получил известие о преставлении любезнейшего нашего родителя, но и радостное, потому что узнал о  твоем благополучии; гоню от себя всякую печаль: потому что уже узнал тебя, как мужа зрелого, благоразумного и благонравного. И хвалю твое ко мне почитание и смиренномудрие. Поэтому, так как удостоился Божьим изволением  быть отцовским наследником, старайся достойно свое  дело исполнять, с прилежанием заботясь о доме и о вдовствующей старой родительнице нашей и, будучи мужествен, утешай всячески немощь женскую успокоительными речами, с должным почитанием, заботой и полным послушанием, помня Божью заповедь: "чти отца твоего и матерь твою, и долголетен будеши на земли". Оставь женщине право огорчаться о замедлении возвращения моего, чтобы еще больше не огорчать плачущей, как горлица, души матери, но будь мужествен, подавая пример прогнания всякой скорби. 

Прилагаю послание греческим грамматическим языком, сложенное мною по художеству и силе учения моего, к красноречивому и премудрому учителю, отцу Симону Тодорскому. Позаботься сам, своими руками, его вручить, с подобающим от меня поклоном, и настойчиво проси его, чтобы написал мне ответ тоже на греческом языке, по силе мудрости его, а не на каком-то другом. И знай, возлюбленый брат, что письмо этого учителя больше повлияет на возвращение моем к вам, чем ваши слезные просьбы: потому что будет для меня магнитом, влекущим меня скорее к отечеству. Если получу, что желаю, то получите и вы,  по Божьей воле, что желаете; если же нет, то из Патма не двинусь. Еще очень прошу, рассмотри его, насколько можно и напиши мне все подробн: сколько ему лет, где изучал языки, по своей воле уезжал в чужие страны учиться, или повелением царским, как и откуду пришел в Киев, когда начнет учить, сколько у него учеников, какая ему честь и плата полагается, в каком монастыре пострижен. 

В каком возрасте умер наш отец и сколько лет сейчас матери и тебе? Кто у нас сейчас царь, как ему имя, чтобы поминать его? Что думаешь о своей жизни, и прочее, что хочешь, напиши мне. А при сем желаю тебе, вместе с матерью и со всеми сродниками, здравствовать, долгоденствовать и радоваться о Христе Ииcycе.

С Патма, 1741, Апреля 21. Единоутробный по плоти брат твой Василий.

6.

Единоутробный и горячо любимый мой брат Иоанн. Поклон нижайший с всяким почитанием и усердием передаю честнейшей и любезнейшей моей матери; твоему же честному братолюбию и всем моим желанным сродником усердное приветствие, с желанием всяких благ, душевных и телесных. Письмо твое дорогое, лично от тебя, написаное Августа 1 числа прошлого года, получил я в этом году в неделю сырную, в самий день запостный[12], в нем же угрозами и молением и всяким образом понуждаешь меня к возвращению в отечество. Хвалю твое благоразумие и обо мне заботу. Но зачем так стараешься подстегнуть меня? Верь мне, брат, что не меньшее желание и я имею видеть вас, чем вы меня. Но медлю в Патме, только из-за ожидания ответа от отца Симона Тодорскаго на письмо мое греческое, его же еще до зимы послал к нему, одновременно с письмом к вам. Я уже писал вам и снова пишу, что пока не получу ответа от этого учителя от Патма не двинусь. В этом году уже три письма ваши получил, одно месяца Января писано, а другое Февpaля, подобное первому, и это уже третье, Августа 1; но совершенно меня не извещаете, дошло ли до вас или нет вышеупомянутое мое письмо греческое. Если уже вручил ему, то постарайся всячески от руки его прислать мне ответ; тем же греческим языком, проси его, чтобы был составлен, (есть у меня тайная необходимость узнать силу его умения), а не иным. Если же, совершенно выяснишь, что это послание не дошло ни до вас, ни до него, то скоре о сем сообщи, чтобы мне снова к нему написать. Еще ты мне пишешь отдельно, на малом листе, желая узнать, инок я или мирской. Какя тебе польза будет, если узнаешь? Скажи мне честно, брат, каким бы ты хотел меня видеть, мирским или иноком? И тогда я тебе отвечу правду. Ушам не верь и словам чуждм; если Бог изволит, увидишь меня и тогда узнаешь, кто я, потому что я непотребний раб Господен и меньше, чем каким ты меня представляешь. А при сем вас Господу Богу вручаю и молю Его благостыню, да соединит нас вскоре по общему желанию.

С Патма 1742, Марта 12. Всяческих благ желатель брат твой Василий Григорович.

7.

Прелюбезний и единоутробный мой брат Иоанн. Честнейшей и дражайшей моей родительнице, с лобызанием ее десницы, нижайший воздавая поклон и всех по плоти сродников моих приветствуя, желаю вам всем всяческих благ душевных же и телесных, от щедрот и благодати вышнего Бога; тебе же более всех, как единоутробному, и благодарствую за премногую твою ко мне любовь и смиренномудрие; потому что написал мне с большим рассуждением, чем раньше, и подробно все описал: о всех вещах, малых и великих, вкратце сообщил мне по желанию сердца моего, без всякаго затруднения. К тому же и долгожданное письмо греческое потрудился прислать мне, в нем же, как в прекрасном саду, наситился я довольно различных красот и понуждаюсь красноречивыми премудрого учителя отца Симона словами желание ваше исполнить. Когда же это случится, возлагаем на Божью волю; если замедлю, только с большим гостинцем к вам приду. Радуюсь же больше всего о благоразумии твоем, потому что вижу как с возрастом и силой разума богатеешь. Молю всемогущего Творца, да все благопоспешно устроит о тебе и о тех, которые при тебе, и о мне. Еще молю и всячески советую тебе, да почитаешь, насколько можно с подобающим усердием и послушанием, чего бы это ни стоило, честную старость матери нашей, да получишь от не благословение на многие лета. Помни, как писано в заповедех господних: чти отца твоего и матерь твою, и долголетен будеши на земли. Во всем будь послушен, только если тебя понуждает к женитьбе, не слушай; с этим нельзя торопиться. Ты еще молод, ведь я теперь знаю твою возраст; совершенный возраст мужа тридцать лет. Ожидай моего прибытия, и лучше это будет сделать перед очами моими, если Бог тебя наставит, и не прилично тебе совета моего  не слушать, почитая меня вместо отца. Живи же в чистоте и целомудрии насколько можно, ибо юность многими сетьмы уловляема бывает; сего ради блюстись тебе нужно, да чистими очами и непорочным сердцем сможешь взирать к Богу вышнему. Потому что святое Евангелие говорит: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. А при сем Господу Богу тебя вручаю, с честнейшею матерью нашей и со всем сродством. Брат твой Василий, желатель тебе всяких благ.

С Патма. 1742, Мая 17.

8.

Возлюбленний мой и единоутробный брат Иоанн. Здравия телесного и душевного спасения превозлюбленной моей родительнице и твоей честности, также и всем сродникам нашим, всеусердно желаю. Извещаю же тебя, что Божиим изволением и высокоблагородного нашего резидента Poccийcкaro господина Алексея Андреевича [Вешнякова], от Патма приплыл в Константинополь, в этом году за четыре дня пред Рождеством Христовым,. который [резидент] специально мне к Патму писал, вызывая к себе, и ныне нахожусь при нем в любви и чести, и трапезе с ним вместе каждый день приобщаюся. С какой целью он меня вызвал, еще мне ничего не сказал, почему и я вам не сообщаю, пока тут нахожусь как гость. Теперь можем чаще переписываться через курьеров или купцов, как Бог что о нас устроит; я намерен в этом году к вам возвратитись, если только препятствия мне насильственного не будет. Cиe сообщая, остаюсь навсегда всяких благ желатель, моей прелюбезной родительницы сын, а ваш единоутробный брат Василий.

С Царьграда. 1744, Иануария 11.

9.

Прелюбезнейшая и более всего мира дражайшая моя родительница, целую с подобающим почтением ваши престарелые честные руки, желая вам всякого благополучия и долгожданнаого со мною лицезрения, и более всего душевного спасения. Письмо ваше материнское, написанное через некого Павла Кувечинскаго, теолога, 15 Мая этого года получил с здравием и радостию в Пере Константинопольской, во дворце Российском, Июня 1. 

Прежде всего благодарю Бога, что Вы живы живы и молю  Его, да вас сохранит даже и до моего возвращения. 

Во-вторых, радуюсь о женитьбе возлюбленного моего брата Иоанна, даже и отсутствуя, я как бы присутствую, и желаю ему вместе с честною его супругою счастливого, долговременного и богоугодного жития. 

В-третьих, за немалое для себя почитаю благоприобретение, что во дворе вашем на квартире живет ученый человек. Ибо где учение, там просвещение ума, а где просвещение ума, там познание истины, а где познание истинны, там мудрость Божия, а где мудрость Божия, там добродетель, а где добродетель, там и вся благодать Духа святого. 

В-четвертых, известно вам да будет, а не скорбно, что имел намерение во чтобы то ни стало прибыть в Киев в этом году; но по Божьей воле, думаю на большую мне пользу и честь, его высокоблагородие господин резидент, ради некоторых своих нужд, удержал меня на зиму, а в следующую весну обещал отпустить, ему же отказать и не возможно, и не прилично: ибо он - мой господин и благодетель. Далее обо мне уже больше не печальтесь, но Бога молите, и Он все устроит по желанию вашему. 

Его милость пана Павла Кувечинскаго, писавшего ваше письмо в отсутствие брата моего, любезно и приятельски приветствую и благодарствую за безмерное его ко мне смирение и чрезвычайно почтительное обращение, по которому узнаю лучшего, чем я, человека - хотя ему от меня ничего не надо, ползуюсь его великой симпатией ко мне. 

Два письма греческих, мной написанных, прошу усердно вручить с нижайшим поклоном: одно отцу Симону Тодорскому, а другое его наместнику отцу Лащевскому и ответ от них получив, извольте его мне прислать. Вашей родительской пречестной старости покорный сын Bacилий, всяких благ желающий.

С Константинополя 1744, месяця Июня.

10.

Честная и дражайшая моя родительница с прелюбезным твоим сыном и моим единоутробным братом и со всеми ближними и далекими сродниками, всем вам здравия, благополучия, долгоденствия и душевного спасения усердно желая, извещаю, что из-за многих возникших тудностей не мог по своему намерению еще остаться в Константинополе для исполнения того, что мне было нужно. Потому против желания удалился оттуду и приехал со всей моей тяготой в землю Мултянскую[13], да труды странствия моего завершатся не беспутно, по воле Божией. И нахожусь теперь в Бухаресте, устраивая и оканчивая свои дела к зиме; и в этом еще году, если Бог изволит, прибуду беспрепятственно к вам. Уже и письмо специально прислал ко мне всечестнейший и мудрейший из учителей господин отец префект школ Киевоподольских Варлаам Лащевский, в котором именами и соизволением преосвященных архипастырей Псковского кир[14]Симона и Киевского кир Рафаила благословение и благоволение их мне посылая, советует и поощряет всячески скорее прибыть в отечество для преподавания греческого языка. Совета этих важных персон нельзя было сразу послушать по веским и важным причинам, но далее не слушать их не прилично. Причину же недолгой и уже последней моей задержки, если хотите, можете узнать из ответа, который недавно писал к отцу префекту Октобря 1. Снова молю природную и естественную вашу любовь больше обо мне не беспокоиться и скорбью не огорчать, ни себя, ни меня, ни Бога, только молиться Ему, чтобы все обо мне ко благу устроил и к благому концу привел. Вам земных и небесных благ желатель смиренный монах Василий Плака.

С Бухареста, лета 1746 Октебря последнего дня.

11.

Честной и возлюбленный мой брат Иоанн Григорьевич. Снова тебе здравствовать, долгоденствовать и благополучествовать желаю. И молю твою любовь, извести меня подробно о греческом обучении, как теперь проиходит после отъезда учителя отца Симона Тодорского. Есть ли кто-то на его месте для обучения искусству греческой грамматики, или нет. Если есть, то извести меня, кто есть и сколько учеников у него, и есть ли в братстве книги греческие или нет, и оставил ли отец Симон в Коллегии привезенные им книги, или взял с собой. Обо всем меня подробно извести, чтобы мне знать, какие мне нужны книги, и привезти с собой. Если резидент захочет меня задержатт надолго, то сообщу вам при следующей оказии и тогда через инстанцию apxиepeя Киевского сможем освободиться, но может быть что и не задержит. Но о сем еще мне не известно; только имейте добрую надежду в Боге, и Он все устроит. Еще же узнай от тех, кто учатся греческому языку, какую именно используют грамматику, или собственно греческую, или вместе с латинской, и чьего она авторства, то есть, как имя того, кто ее составил или издал, чтобы я выяснил, есть ли здесь такие и есть ли лучшие. Василий Рубанов, к которому ты послал отдельное письмо, поздравляет тебя приятельски и благодарит за твою к нему любовь. Того же месяца брат твой Bacилий.

[Hа oбopоте замечено: «месяц и год неизвестен, а поминает в сем Василия Рубанова: в 1744 году из Царьграда, вероятно в месяце Июне». Рубан, о котором здесь упоминается, не должен быть смешиваем с издателем Путешествия Барскаго. См. том 2, стр. 86, шестое издание)].

«Русский архив». 1874. – Кн. 2. – Вып. 9 – Стб. 513-532.