Заслуженный профессор д-р Богословия Н. Н. Глубоковский.
18 марта 1937 года скончался выдающийся представитель православной богословской науки Николай Никанорович Глубоковский. Н. Н. Глубоковский родился 6 декабря 1863 г., на севере России, в бедной семье; он рано остался сиротой. По окончании Московской духовной Академии, Н. Н. Глубоковский был оставлен при Академии в качестве профессорского стипендиата для продолжения научной подготовки. Магистерская диссертация молодого стипендиата — «Блаженный Феодорит, епиекоп Кирский» обратила на себя внимание всего научного мира, не только русского, но и заграничного.
По окончании года стипендиатства, Н. Н. Глубоковский получил назначение в Воронежскую духовную Семинарию. Вскоре – по настоянию влад. Антония (Вадковского) — тогда ректора Петербургской духовной Академии — молодой преподаватель семинарии был приглашен для преподавания в Петербургскую духовную Академию. Случай — очень редкий в летописях духовной школы, так как каждая Академия пополняла свой профессорский состав предпочтительно из круга своих же питомцев.
До последних дней бытия высшей духовной школы в России, Н. Н. Глубоковский был славой и украшением не только Петербургской Академии, но и гордостью всей духовной школы.
Научный авторитет Н. Н. Глубоковского стал общемировым, и покойный был избран почетным членом ряда заграничных Академий. Труды его печатались почти на всех культурных языках. С его научными утверждениями и взглядами считались все выдающиеся авторитеты в области исследования новозаветного текста. В 1921 году Н. Н. Глубоковский оказался в эмиграции. Не долгое время он был профессором Университета в Белграде, а потом — с 1923 года и до конца дней своих — профессором и одним из создателей Богословского Факультета Софийского Университета.
Н. Н. Глубоковский участвовал в жизни и создании и Православного Богословского Института в Париже, где он несколько раз читал курс лекций.
Покойный профессор был не только замечательным ученым, но и выдающимся церковно-общественным деятелем. В России — он принимал большое участие в работах так называемаго «Предсоборнаго Совещания».
В эмиграции — Н. Н. Глубоковский тесно был связан с работой междухристианского сближения. Стокгольм, Лозанна, Ламбетская конференция — словом, все крупные даты взаимных встреч представителей различных христианских церквей и исповеданий связаны с именем и Н. Н. Глубоковского.
Почивший принимал близкое участие в жизни и Р. С. Х. Движения; Р. С. Х. Движение в Болгарии утеряло в лице покойного неизменного друга и любящего руководителя.
Н. Н. Глубоковский в своих научных трудах сумел дать органическое сочетание поразительной верности церковной традиции и церковному преданию с широкой свободой научной мысли и строгим методом. В этом отношении его труды в области исследования новозаветного текста заслуживают особого внимания и изучения.
Отметим, хотя бы истолкование тех (будто бы) «противоречий», какие находили и находят в Евангелии от Луки в повествовании относительно переписи, которую Св. Апостол Лука указывает в качестве хронологической даты для определения времени Рождения Спасителя. Путем обоснованных и остроумных справок Н. Н. Глубоковский убедительно показывает, что противоречия, усматриваемые здесь, суть противоречия мнимые, что перепись была и была так, как об этом повествует Апостол и Евангелист Св. Лука[1].
Опытной и твердой рукой Н. Н. Глубоковский ведет читателя и при разрешении так называемой «синоптической проблемы» — вопроса о времени происхождения, авторах и месте написания первых трех евангелий, их взаимном отношении и влиянии. И здесь покойный профессор, располагал огромными знаниями, умело обосновывает правильность традиционного церковного предания относительно этих вопросов[2].
Последние труды Н. Н. Глубоковского изданы им самим. Кто знает, как скромно жил покойный, кто знает, что стоит издание книги, не могущей по самому предмету рассчитывать на широкое распространение, тот оценит эту жертву для будущего и сумеет прочесть по настоящему скромную пометку, имеющуюся на последних изданиях трудов почившего: «издания проф. Н. Н. Глубоковского».
В книгах почившего Профессора, несмотря на их трудность, сжатость, загруженность и даже перегруженность цитатами, справками, примечаниями есть особый огонь, властно овладевающий сердцем читателя, связующий его с автором таинственной близостью и любовью — огонь глубокой веры, глубокой преданности Господу Иисусу Христу. Это не просто «научные труды». Это исповедание веры и неумолчный гимн во славу Христа Искупителя на языке науки и ее методов.
Читая эти труды, живешь радостью общей с автором жизни во Христе. О многих писаниях покойного можно повторить слово Св. апостола Павла об «утешении верою общею — моею и вашею» (Рим. 1,12).
Верность традиции, глубокое, любящее внимание ко всему прошлому, если оно достойно признания и уважения, чувство смирения при полной свободе, независимости и даже ,,дерзостности”, когда этого требовало служение Церкви, было органической чертой и научного, и личного характера Н. Н. Глубоковского.
В одной из своих предсмертных книг — очень острой, быть может, не во всем справедливой, но искренней — «С. Петербургская Духовная Академия во время студенчества там патриарха Варнавы» (Сремски Карловици 1936 г.) — покойный, вспоминая о днях своей молодости, пишет: «Я лично должен был перепечатать в своей докторской диссертации («Благовестие св. Апостола Павла по его происхождению и существу». С. Петербург 1887 г.) несколько страниц ради нескольких выражений — исключительно для успокоения благочестивой мнительности моего прежнего профессора, смиреннейшего Д.Ф. Голубинского».
Лишь при соприкосновении с ложным благочестием, с ханжеством, с умственной ленью, прикрываемой «требованиями веры», с боязнью научной мысли и слова, Н. Н. Глубоковский был беспощаден, непримирим, даже резок. Особенно, если дело касалось чести и церковного значения труда высшей богословской школы или покушений на ее свободу и авторитет. Воспитанник старой русской богословской школы, верный хранитель и наследник ее преданий и традиций, покойный с особенным негодованием относился к тому новому, возникшему в конце 19 - в начале 20 в. «настроению» части правящих верхов Русской Православной Церкви, которое «догматически провозглашало с кафедры, что наука ничтожна, а важны только молитва и пост» («точно — иронически замечал он — они противны между собою»), что «достойно и спасительно, якобы, одно благочестие и, главным образом, под монашеским клобуком, хотя прежде все искренне веровали и открыто исповедывали, что само христианство есть свет истинный и аскетизм чистый»[3].
Вместе с покойным Митрополитом С. Петербургским Антонием (Вадковским) Н. Н. Глубоковский твердо верил, что «Академии — святые». Эту глубокую веру он непоколебимо пронес через всю жизнь и исповедовал ее даже до последнего часа смерти. Один из своих предпоследних в этой жизни трудов — «Евангелия и их благовестие»... он посвятил «Святейшей Almae Matri Московской духовной Академии, благовествовавшей истину Божию и любовь Христову во Святом Духе», а другой — «Св. Апостол Лука»... он написал «во славу «святой Академии» С. Петербургской, обеспечившей мне научное «служение Слову».
Научная работа для него, действительно была святым делом служения Слову через слово, подвигом благочестия и устроением спасения. Святые Академии были для него подлинно святым местом служения Святому Духу, куда нельзя было входить, «не иззув сапог» (Исх. 3, 5), не приняв пути научного служения, как пути некоего «священнослужительства, которое приносится Богу Истины изучением ее и проповедыванием».
Образ профессоров — подвижников веры и благочестия, аскетов «мученического трудолюбия» в научном служении во славу Бога Истины — и среди них особенно образ «смиреннейшего» В. В. Болотова, который, «когда лишился возможности сидеть, продолжал заниматься, лежа и ползая по полу,» — был для Н. Н. Глубоковского завещанием и нормой, к которой должен стремиться и приближаться профессор святой Академии.
До революции — Н. Н. Глубоковский был редактором одного из ценнейших церковно-научных изданий — «Православной Богословской Энциклопедии». Она осталась незавершенной. Но пока был жив Н. Н. Глубоковский, как бы еще жила и возможность окончания ее, потому что он сам был живой православной богословской энциклопедией.
Мне лично Господь судил встретиться с Н. Н. Глубоковским только уже в дни эмиграции, в то время, когда он уже был профессором Университета в Софии и жил в доме принадлежащем Митрополии, в квартире над общежитием студентов богословов.
Эти встречи навсегда останутся в памяти неизгладимыми. Более чем скромная, почти убогая обстановка; поражающее обилие книг, неисчерпаемое радушие и тароватое гостеприимство; светлый, ясный, юношески живой ум, «мученическое» подвижничество не только в научной, но и в личной, далеко не легкой, жизни; постоянный и чистый интерес, — радующийся, сочувствующий — ко всему, что касалось успехов и положения богословской науки и Православия, изумляли, вдохновляли, освежали. Можно утверждать, что заграницей не было человека, который столь близко принимал бы к сердцу интересы всех Православных церквей, столь много бы знал о малейших подробностях их жизни и столь бы болел о всех трудностях и нестроениях текущей церковной действительности, как почивший заслуженный ординарный профессор С. Петербургской духовной Академии доктор Богословия Н. Н. Глубоковский. Вечная память и вечный покой вечному труженику, верному хранителю и представителю святого научного «мученического» трудолюбия и великой живой веры, учителю и наставнику.
И. Лаговский.
[1] "Св. Лука, Евангелист и Дееписатель". София 1932 г.
[2] "Евангелия и их благовестие о Христе-Спасителе и Его искупительном деле". София 1932 г.
[3] "С. Петербургская духовная Академия..."