Солженицын
об Украине
"Стыдно
быть русским!" -- воскликнул Герцен, когда мы душили Польшу. Вдвое
стыдней мне сейчас перед этими незабиячливыми беззащитными
народами.
К латышам у меня отношение сложнее. Тут -- рок какой-то. Ведь они это
сами сеяли.
А украинцы? Мы давно не говорим -- "украинские националисты", мы
говорим только "бендеровцы", и это слово стало у нас настолько
ругательным, что никто и не думает разбираться в сути. (Еще говорим --
"бандиты" по
тому усвоенному нами правилу, что все в мире, кто убивает за нас --
"партизаны", а все, кто убивает нас -- "бандиты", начиная с тамбовских
крестьян 1921 года.)
А суть та, что хотя когда-то, в Киевский период, мы составляли единый
народ, но с тех пор его разорвало, и веками шли врозь и вкось наши
жизни, привычки, языки. Так называемое "воссоединение" было очень
трудной, хотя может быть и искренней чьей-то попыткой вернуться к
прежнему братству.
Но плохо потратили мы три века с тех пор. Не было в России таких
деятелей,
кто б задумался, как свести дородна украинцев и русских, как сгладить
рубец между ними. (А если б не было рубца, так не стали бы весной 1917
года образовываться украинские комитеты и Рада потом.)
Большевики до прихода к власти приняли вопрос без затруднений. В
"Правде" 7 июня 1917 года Ленин писал: "мы рассматриваем Украину и
другие невеликорусские области как аннексированные русским царем и
капиталистами".
Он написал это, когда уже существовала Центральная Рада. А 2 ноября 17
года была принята "Декларация прав народов России" -- ведь не в шутку
же?
ведь не в обман заявили, что имеют право народы России на
самоопределение
вплоть до отделения? Полугодом позже советское правительство просило
кайзеровскую Германию посодействовать Советской России в заключении
мира и
определении точных границ с Украиной -- и 14 июня 1918 г. Ленин
подписал такой мир с гетманом Скоропадским. Тем самым он показал, что
вполне примирился с отделением Украины от России -- даже если Украина
будет при этом монархической!
Но странно. Едва только пали немцы перед Антантой (что не могло иметь
влияния на принципы нашего отношения к Украине!), за ними пал и гетман,
а наших силёнок оказалось побольше, чем у Петлюры (вот еще
ругательство: "петлюровцы". А это были украинские горожане и крестьяне,
которые хотели устроиться жить без нас) -- мы сейчас же перешли
признанную нами
границу и навязали единокровным братьям свою власть. Правда, еще 15-20
лет потом
мы усиленно и даже с нажимом играли на украинской мове и внушали
братьям,
что они совершенно независимы и могут от нас отделиться, когда угодно.
Но
как только они захотели это сделать в конце войны, мы объявили их
"бендеровцами", стали ловить, пытать, казнить и отправлять в лагеря. (А
"бендеровцы", как и "петлюровцы", это всё те же украинцы, которые не
хотят чужой власти. Узнав, что Гитлер не несёт им обещанной свободы,
они и
против Гитлера воевали всю войну, но мы об этом молчим, это так же
невыгодно
нам, как Варшавское восстание 1944 г.)
Почему нас так раздражает украинский национализм, желание наших братьев
говорить и детей воспитывать, и вывески писать на своей мове? Даже
Михаил Булгаков (в "Белой гвардии") поддался здесь неверному чувству.
Раз уж
мы не слились до конца, раз уж мы разные в чем-то (довольно того, что
это
ощущают они, меньшие!) -- очень горько! но раз уж это так? раз упущено
время и больше всего упущено в 30-е и 40-е годы, обострено-то больше
всего не
при царе, а после царя! -- почему нас так раздражает их желание
отделиться?
Нам жалко одесских пляжей? черкасских фруктов?
Мне больно писать об этом: украинское и русское соединяются у меня и в
крови, и в сердце и в мыслях. Но большой опыт дружественного общения с
украинцами в лагерях открыл мне, как у них наболело. Нашему поколению
не избежать заплатить за ошибки старших.
Топнуть ногой и крикнуть "моё!" -- самый простой путь. Неизмеримо
трудней произнести: "кто хочет жить -- живите!" Нельзя и в конце ХХ
века жить в том воображаемом мире, в котором голову сломил наш
последний недалекий император. Как ни удивительно, но не сбылись
предсказания Передового Учения, что национализм увядает. В век атома и
кибернетики он почему-то расцвёл. И подходит время нам, нравится или не
нравится, -- платить по всем векселям о самоопределении, о
независимости -- самим платить, а не ждать, что будут нас жечь на
кострах, в реках топить и обезглавливать. Великая ли мы нация, мы
должны доказать не огромностью территории, не числом подопечных
народов, -- но величием поступков. И глубиною вспашки того, что нам
останется за вычетом земель, которые
жить с нами не захотят.
С Украиной будет чрезвычайно больно. Но надо знать их общий накал
сейчас. Раз не уладилось за века -- значит, выпало проявить
благоразумие нам. Мы обязаны отдать решение им самим -- федералистам
или
сепаратистам, кто из них кого убедит. Не уступить -- безумие и
жестокость. И чем
мягче, чем терпимее, чем разъяснительнее мы будем сейчас, тем больше
надежды восстановить единство в будущем.
Пусть поживут, попробуют. Они быстро ощутят, что не все проблемы
решаются отделением.
"Архипелаг ГУЛАГ"