«Социально-чуждые» и «социально-опасные» элементы

 Наиболее важным направлением деятельности органов государственной безопасности считалась борьба с гак называемыми «социально-чуждыми» и «социально-опасными элементами». В начале 1930-х годов в Секретно-политическом отделе ОГПУ СССР была разработана инструкция по учету так называемых антисоветских и контрреволюционных элементов в городе и деревне. Определенные категории населения стали рассматривать в качестве потенциальных противников советской власти. Подготовительная работа органов госбезопасности открывала простор для проведения быстрых и целенаправленных репрессий в отношении той части населения, которая была признана потенциально опасной

 1     ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 14. Л. 1-7.
2     Там же. Ф. 66. Oп. 1. Д. 413. Л. 151-154.

для государства. В соответствии с партийными установками таковыми являлись; (1) члены русских и национальных антисоветских политических партий; (2) антипартийные контрреволюционные элементы, то есть троцкисты, сапроновцы, мясниковцы, шляпниковцы; (3) участники террористических организаций и террористы-одиночки из представителей различных политпартий и антипартийных группировок; (4) антисоветский и контрреволюционный элемент на промышленных предприятиях и на сезонных работах (среди рабочих, служащих и административно-гехнического персонала; (5) участники кулацких террористических и повстанческих организаций и группировок, а также террористы-одиночки, антисоветский и контрреволюционный элемент в индивидуальном и социалистическом секторе деревни, кулачество — как сосланное и переселенное, так и нераскулаченное; (6) лица, подозреваемые в качестве инициаторов, руководителей и активных участников городских и массовых выступлений; (7) церковные служители всех конфессий (белое и черное духовенство), проповедники и руководящий состав церковных и сектантских организаций, а также весь антисоветский и контрреволюционный элемент среди церковников и сектантов; (8) бывшие провокаторы, охранники, жандармы, полицейские, тюремщики и каратели царского и белого правительств, бывшие члены черносотенно-погромных организаций, защищавших царя; (9) фашистские, монархические и кадетские элементы; (10) антисоветский и контрреволюционный элемент среди городского и неорганизованного населения, то есть бывшие люди, бывшие чиновники, бывшие фабриканты, бывшие торговцы, кустари, ремесленники, пенсионеры, лица без определенных занятий; (11) антисоветский и контрреволюционный элемент в масштабе села, района, области, республики, в профсоюзном и кооперативном аппаратах и добровольных обществах; (12) антисоветский и контрреволюционный элемент среди городской и сельской интеллигенции, студенчество, учащиеся различного рода общеобразовательных школ.
Первая волна массовых репрессий в отношении «социально-чуждых» элементов была проведена после убийства С. М. Кирова. В январе 1935  тда в закрытом письме ЦК ВКП(б) в связи с убийством С. Кирова отмечалось, что Ленинград является единственным в своем роде городом, где живет большинство бывших царских чиновников с челядью, бывших жандармов и полицейских, что «эти господа, расползаясь во все стороны, разлагают и портят наши аппараты, а близость границ, облегчающая возможность укрытия от преследований, создает у преступных элементов чувство безнаказанности» 1. Было принято решение о высылке из Ленинграда «бывших» людей. До начала операции Сталин получил записки начальника УНКВД Ленинградской области Л. М. Заковского с предложениями о ее проведении.

1     Известия ЦК КПСС. 1989. № 8. С. 99-100.

Нарком Г. Г. Ягода высказался критически о предложениях по организации высылки, предложенных Заковским. В записке Сталину от 26 февраля 1935 года Ягода подчеркивал кампанейский характер предстоящих массовых арестов и высылок: «Указанный способ мог бы без нужды дать пищу для зарубежной клеветнической кампании в прессе против Советского Союза, — отмечал нарком, — тем более многие из указанных лиц тесно связаны с кругами научной и технической интеллигенции как в Советском Союзе, так и за рубежом». По его мнению, надо было арестовать только тех, на кого имелись материалы о контрреволюционной деятельности, провести высылку семей, в составе которых были расстреляны члены семейств, очистить учебные заведения от «социально-чуждых». Ягода полагал, что операцию необходимо провести в течение двух-трех месяцев 1.
 Однако Сталин, ознакомившись с запиской Ягоды, отложил ее в свой архив. Операция была проведена с 28 февраля по 27 марта — в соответствии с предложением Заковского. В итоге из Ленинграда было выселено более 11 тысяч человек «бывших». «Очистка» пограничной полосы привела к выселению еще более 22 тысяч. Всего в результате проведения трех масштабных операций: по выселению бывших оппозиционеров и членов их семей, по выселению «бывших» людей и по «очистке» погранполосы, было репрессировано к марту 1935 года 10 399 семей, или 34 700 человек. Среди выселенных из пограничной полосы выделяется еще одна категория населения, рассматривавшаяся советским руководством как потенциальная угроза существующему строю, — так называемые кулаки и «лишенцы», которые составляли более 70 процентов среди всех репрессированных 2.
Основное отличие операции по выселению «бывших» от акций по выселению деклассированных элементов, периодически проводившихся в крупных городах СССР, состояло в том, что она носила ярко выраженный политический характер.
Основаниями для репрессий было участие в партийной оппозиции, а также социальная принадлежность людей. В отличие от деклассированных элементов, которых оставляли в пределах региона, большая часть выселенных из Ленинграда и области была отправлена на спецпоселение в глубинные области России и в национальные республики, а меньшая их часть по решению Особого совещания при НКВД СССР была заключена в исправительно-трудовые лагеря. Правда, в марте 1936 года из центра в ИТЛ пришло распоряжение, согласно которому всех специалистов, высланных из Ленинграда, надлежало использовать на квалифицированных работах в соответствии с профессией.

1     Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД... С. 617.
2     Alexopoulos G. Stalin’s Outcasts. Pliens, Citizens and the Soviet State, 1926-1936, London, 2003.

В разработках оперативных отделов Главного управления государственной безопасности НКВД СССР согласно требованиям специальной инструкции обязательно указывались социальные характеристики человека. Например, в материалах Экономического отдела о начальнике конструкторского бюро завода «Красное Сормово» отмечалось, что он является сыном жандармского полковника, расстрелянного в первые дни революции. Главный инженер Главхимпрома, подозревавшийся во вредительстве, был бывшим офицером царской армии. Начальник Главникельолово, работавший в 1932-1934 годах в Ленинграде, был связан с антипартийными кругами, а у инженера Главцветмета мать была немецкой баронессой 1.
 Эхом ленинградских событий стали систематические «чистки» в учреждениях исполнительной власти, в различных отраслях народного хозяйства.
Резко ужесточался режим на предприятиях, которые составляли основу оборонной промышленности. В соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 11 июля 1934 года органы госбезопасности должны были обеспечивать особый порядок найма и увольнения рабочих и служащих на шестидесяти восьми важнейших предприятиях военной промышленности, им было поручено перестроить систему охраны этой, особой группы заводов. В ноябре 1936 года количество таких предприятий возросло до ста семнадцати.
Речь шла о том, чтобы не принимать на работу «социально-чуждые и контрреволюционные элементы». Целые категории населения подвергались негласной дискриминации по причине социальной и национальной принадлежности, а также за «политическую неблагонадежность». С этого времени без санкции органов НКВД прием на работу на предприятия оборонной промышленности стал невозможен, помощником директора по кадрам обязательно назначался сотрудник НКВД. Например, в январе 1936 года по итогам выполнения циркуляров №62 и № 134 от 1935 года обсуждался вопрос о проверке и «очистке» особорежимных заводов. Руководству УНКВД по Кировскому краю было указано, что из 29678 человек не были проверены 4385 работников военных производств и не уволены еще 102 человека, отнесенных по итогам проверки к «социально-чуждым элементам». К началу 1936 года из 469 тысяч инженеров, техников, служащих и рабочих 68 оборонных заводов было проверено 358 тысяч человек, из них более 27 тысяч было уволено, а 11 тысячам было отказано в приеме на работу 2.
 Экономические подразделения ГУГБ НКВД СССР, безусловно, не могли справиться с таким объемом работы. Проверка, которая должна была охватить столь огромное количество предприятий и организаций,

1     ЦА ФСБ Ф. 3. Оп.З.Д. 175.
2     Там же. Оп. 2. Д. 900. Л. 129.

так и не была окончательно завершена. К вопросу о ее итогах вернулись уже в период массовых репрессий.
Таким образом, можно констатировать, что еще до начала массовых репрессивных операций сформировалось целое направление оперативной деятельности органов государственной безопасности, содержанием которого стали организация и проведение «чисток» от «неблагонадежных» элементов прежде всего предприятий оборонной промышленности. Вместе с тем, отказ в приеме на работу тех, кто ранее привлекался к уголовной ответственности за воровство, грабеж, убийства, злостные нарушения трудовой дисциплины способствовал формированию качественного состава рабочей силы.
 Социальное происхождение советских граждан являлось существенным фактором в процессе следствия, предопределяло степень тяжести обвинения. Например, в ноябре 1935 года в УНКВД по Омской области шло следствие по группе расхитителей лекарств в областном аптекоуправлении. Начальник УНКВД в записке, направленной в Секретно-политический отдел Главного управления госбезопасности, сообщал о фактах продажи спекулянтам больших партий лекарств, которые отсутствовали в аптеках города, о хищениях. Из двенадцати человек, уличенных в воровстве, девять являлись бывшими торговцами, офицерами царской армии. Секретарь заместителя наркома НКВД, прочитав в записке, что расхищались яды и наркотические вещества, инструктировал замнаркома следующим образом: «Я. С.! (Яков Саулович Агранов. — авт.) Разработка интересная, но мне кажется, что разрабатывать дело нужно не столько под углом зрения хищений и продажи на частный рынок, сколько по линии возможной бактериологической диверсии, особенно учитывая довольно яркий контрреволюционный состав участников группы...» 1. Безусловно, что данная терминология отражала мировоззрение руководящего состава органов НКВД, которые рассматривали «бывших» людей в качестве потенциальных врагов советской власти. В характеристике социального состава арестованных категория «социально чуждых» занимала первое место и устойчиво составляла в 1934-1936 годах от 26 до 30 процентов, что видно из таблицы.

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 693. Л. 52.

В ноябре 1936 года в докладной записке на имя наркома его заместитель Агранов сообщал, что в наркомате местной промышленности РСФСР и его главках среди руководящего состава выявлено тридцать семь «контрреволюционеров и социально-чуждых элементов». Ежов передал эту записку Сталину. Признаками политической неблагонадежности являлись бывшее членство в меньшевистской партии, БУНДе, дворянское происхождение, служба в царской армии и др.
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года генсек с пециально выделил в качестве враждебной силы, резерва троцкистских вредителей остатки бывших эксплуататорских классов. В выступлении па пленуме секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Жданова с тревогой говорил о возможной «враждебной агитации и враждебных кандидатурах».
Партийное руководство готовилось к предстоящим выборам в Верховный Совет СССР, которые должны были пройти по новой избирательной системе. В соответствии с Конституцией 1936 года выборы становились всеобщими, равными, прямыми и тайными. Жданов отмечал, что имеет место известное оживление антисоветских элементов и не исключал их попыток использовать в ходе предстоящих выборов легальные возможности, предоставленные новой Конституцией. Особое внимание участников пленума он обращал на оживленную деятельность религиозных организаций, церкви. По мнению Жданова, «враги уже действуют и крепко готовятся к выборам» 1. Как и другие члены Политбюро, он с осени 1936  года регулярно получал спецсообщения от органов госбезопасности о ходе дискуссий по проекту Конституции СССР, об отношении населения и к новой конституции, и к возможности влиять на выдвижение кандидатур для избрания в высшие законодательные органы. Из сообщений Секретно-политического отдела ГУ ГБ НКВД СССР вырисовывалась достаточно объективная картина реакции городского и сельского населения. Отличительными особенностями этих «дискуссий» была крайне низкая явка людей на собрания, особенно среди деревенского населения, широкое использование партийно-советского аппарата для имитации «всенародного обсуждения», неверие значительной части людей в реальную возможность кардинальных изменений условий жизни в лучшую

 1 Вопросы истории. 1993. № 5. Л. 5. 67

 сторону, критическое отношение к политике, проводимой советским руководством. О гом, что предстоящие выборы можно использовать для ослабления влияния коммунистов в стране действительно говорилось на собраниях во всеуслышание. Органы госбезопасности фиксировали все подобные выступления. О  том, что в ходе подготовки к выборам наблюдалось оживление «враждебных» элементов, и в первую очередь церковников, освобожденных из лагерей кулаков, членов антисоветских политических партий, говорил в своем докладе на пленуме и Н. С. Хрущев 1.
 27 марта 1937 года из Центра в местные управления был разослан циркуляр №23 об усилении работы по церковникам и сектантам. В нем указывалось, что в связи с предстоящими выборами необходимо принять все меры для того, чтобы в низовой советский выборный аппарат не прошли ставленники церкви, а также не допустить расширения выступлений церкви за предоставление прав наравне с политическими партиями и общественными организациями и выдвигать собственных кандидатов на выборах. Главная цель заключалась в ограничении ее влияния на население 2.
В числе «социально-опасных» элементов, которым органы государственной безопасности уделяли значительное внимание, были представители распущенных и запрещенных демократических партий. На протяжении многих лет разработка бывших членов эсеровской, меньшевистской и других партий была приоритетным направлением деятельности Секретно-политического отдела ГУ ГБ НКВД. После февральско- мартовского пленума ЦК ВКП(б) — в соответствии с установками сталинского руководства — эта деятельность стала еще более активной. 29 апреля 1937 года на места была разослана циркулярная шифротелеграмма N° 57057 с информацией о якобы имеющих место действиях нелегальных организаций меньшевиков по воссозданию своей партии. Вновь была реанимирована идея об организации в Москве «Союзного бюро» меньшевиков, представители которого, по мнению следователей НКВД, установили связи с правыми, троцкистами, эсерами, разрабатывали планы террористических актов, делали ставку на интервенцию и подготовку вооруженного восстания. Меньшевики, находившиеся в ссылке, якобы хотели использовать права, предоставленные новой Конституцией, для укрепления своих позиций в советском обществе. В телеграмме предписывалось принимать превентивные меры, чтобы ни в коем случае не допустить влияния бывших меньшевиков на население при подготовке к предстоящим выборам. Поэтому особое внимание органы госбезопасности должны были уделять «выявлению и вскрытию попыток мень-

 1     Жуков Ю. //. Тайны Кремля. Сталин, Молотов, Берия, Маленков. М., 2000. С. 28-35.
2     ЦА ФСБ. Ф. 66. Oп. 1. Д. 413. Л. 57.

шевистского подполья развернуть контрреволюционную деятельность в связи с предстоящими выборами в советы на основе новой советской Конституции» 1.
 Важным этапом репрессивной политики в отношении «социально-чуждых» элементов можно считать введение так называемого «особого порядка» рассмотрения дел. Впервые такой порядок был применен при рассмотрении дела заключенных — строителей канала Москва-Волга. 5 июня 1937 года заместитель наркома НКВД Фриновский и заместитель прокурора СССР Г. К. Рогинский утвердили решение о расстреле заключенных Дмитлага без всяких судебных формальностей. Дело было сфабриковано после ареста ближайшего соратника Ягоды бывшего начальника Дмитровского лагеря С. Г. Фирина и начальника контрразведывательпого отдела Дмитлага С, В. Пузицкого. Поскольку в это время были раскрыты «заговоры» в комендатуре Кремля, в военной школе имени ВЦИК и в Московском военном округе, Ежов представил «доказательства» подготовки Ягодой поенного переворота. Бывший нарком НКВД якобы дал указание направить 35 тысяч заключенных Дмитлага в Москву для захвата власти 2.
 Для органов госбезопасности борьба с «социально-чуждыми» и «социально-опасными» элементами была традиционным направлением деятельности, и потому дальнейшее изменение масштабов репрессий свидетельствовало об их расширении, но о качественном изменении карательной политики.