В
начало
КаталогГУМАНИТАРНАЯ БИБЛИОТЕКА АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА
Не менее значимым для РККА стал так
называемый «военно-эсеровский заговор», который был сфабрикован в соответствии с
указаниями Сталина. Накануне ареста, 6 января 1937 года командующий БВО командарм 1
ранга И. П. Белов, на очной ставке с Урицким и Булиным в присутствии Сталина, Молотова,
Ворошилова и Ежова отрицал свое участие в каких-либо заговорах. Однако
уже 7 января на допросе он «признал», что является членом эсеровской
организации. Якобы еще в период стажировки в Германии он встречался
там с Н. Н. Масловым: «Я вчера на очной ставке с Урицким и Булиным,
совершил новое тяжкое преступление. В присутствии т. Сталина, Молотова,
Ворошилова и
Ежова не признал себя виновным». Белов также «сознался», что он был завербован
в группу правых в РККА Бухариным; что в 1917-1918 годах состоял в партии эсеров, о чем
дал показания на следующий день после очной ставки в присутствии Сталина. Его
заявление на имя Ежова, произвело впечатление на Сталина, который специально
отметил в показаниях
все, что касалось эсеровского прошлого Белова. 17 января Сталин направил Ежову записку: «1.
Линия эсеров (левых и правых вместе не размотана... Если бы Белов сам не
стал бы разматываться по линии эсеров, НКВД сидел бы в потемках. Белов
сказал кое-что, но не все сказал. Паскуцкий, Урицкий, Фельдман
должны дополнить Белова. Нужно иметь в виду, что эсеров в нашей армии и вне
армии сохранилось у нас немало. Есть в НКВД учет эсеров («бывших») в армии. Я хотел бы его
получить и побыстрее» 1.
После этой сталинской записки характер допросов Белова резко изменился. Записка была своеобразным социальным заказом разоблачить новое направление, вернее, ответвление «военно-фашистского заговора» — «военно-эсеровский заговор». С полным правом можно утверждать, что данный «заговор» появился в результате сталинских указаний. Уже 18 января, буквально на следующий день в деле Белова произошел коренной поворот. Главное внимание следователей НКВД было теперь сосредоточено на выяснении его «эсеровского» прошлого и «комплектовании» списка участников «военно-эсеровского» заговора. В его состав включили начальника Артиллерийского управления РККА Н. А. Ефимова, командующего САВО Грязнова, командующего ЗабВО командарма 2 ранга М. Д. Великанова, всего около 30 военнослужащих 2.
В феврале 1938 года Ежов представил Сталину фамилии выявленных бывших членов эсеровской партии в частях РККА. Из общего количе-
1 АП РФ. Ф. 3. Oп. 24. Д. 330. Л. 18.
2 ЦA ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 343. Л. 16-22,164.
ства (около 250 человек), Сталин отметил менее десяти фамилий иоен- нослужащих, которые затем были арестованы.
Говоря о беспочвенности и бездоказательности обвинений и «контрреволюционной» деятельности, выдвинутых в отношении командного состава РККА, нельзя не отметить и реальных недостатков и упущений, которые имели место в Красной армии в период ее бурного развития. В годы массовых репрессий все недостатки как объективного, так и субъективного плана, связанные с повышением боеготовности Красной армии, квлифицировались в подавляющем большинстве как результат происков «заговорщиков». Например, летом 1938 года в докладной записке начальника Особого отдела «О состоянии химвооружения РККА», направленной Сталину и Ворошилову, давалась оценка состояния химической службы. Слишком медленное продвижение новых образцов химвооружения в войска (5-6 лет), низкая эффективность работы ведомственного института, сокращение финансирования фундаментальных разработок — все это расценивалось как умышленное вредительство, хотя в записке отчетливо видны явные противоречия в анализе положения дел. С одной стороны, констатировалось, что «химвооружение РККА по многим видам осталось на уровне времен империалистической войны», а с другой утверждалось, что «новейшие образцы химических средств нападения и защиты... передавались иностранным разведкам». После ареста бывшего начальника ХИМУ РККА Я. М. Фишмана был поставлен вопрос об аресте вновь назначенного комкора М. О. Степанова. Чуть ранее Сталин и Молотов были ознакомлены с докладом от 23 апреля 1938 года об уровне и качестве исследований в научном институте, разрабатывавшем новейшие средства химической защиты и нападения. На примере проведенного в январе того же года испытания новых отравляющих веществ и средств защиты раскрывались многочисленные нарушения в программе испытаний: не была проведена предварительная рекогносцировка местности, организовать бомбежку фосгеном не удалось; запланированное испытание отравляющих веществ в условиях низких температур (-35 — -40 градусов) проводились при температуре -8 градусов; целый ряд нужных приборов не взяли на испытание; несколько человек из экспедиции получили поражение отравляющими веществами; не была организована охрана территории, где проходили испытания, в результате чего местные жители — буряты проехали на верблюдах по зараженной местности и многое другое. На основании указанных фактов предлагалось арестовать комкора Степанова и начальника института комбрига Г. И. Брынкова 1.
Наряду с причастностью к «заговорам» начальникам главных управлений НКО, командующим округами, дивизиями вменялись в вину также конкретные недостатки в их непосредственной служебной деятельности. Так, были последовательно арестованы и приговорены к длительным
1 ЦА ФСБ. АСД Р-23534 т. Т. 1. С. 103-107.
срокам заключения начальники Военно-химического управления РККА коринженер Я. М. Фишман и комкор М. О. Степанов.
Командующие военными округами: Великанов (ЗабВО), Грязное (САВО), Куйбышев (ЗакВО) говорили о проблеме подготовки войск, которая характеризовалась серьезными недостатками. Низкое качество производимой техники становилось причиной невыполнения поставленных задач. Так, в январе 1936 года потребовалось срочно перебросить в МНР усиленный танковый батальон из группировки войск в ЗабВО. В связи с возможной угрозой нападения Японии на Монголию советское правительство приняло решение помочь МНР военной техникой. На первом этапе реализации эта операция была провалена. Сложные погодные условия, плохое состояние дорог привело к тому, что указанные сроки были сорваны, около 75 % танков застряли по пути следования колонны.
Однако главным пунктом обвинений командного состава армии были просчеты в боевой и мобилизационной подготовке, разработке оперативных планов, неудовлетворительное обеспечение войск вооружением. Командующий ЗабВО командарм 2 ранга М. Д. Великанов признал, что в бытность его командующим Средне-Азиатским военным округом руководство округа занималось очковтирательством, в частности, во время маневров. Командный состав округа заранее выезжал в район предполагаемых учений и определял будущие действия по выводу войск с мест постоянной дислокации. В Забайкальском округе также накануне учений проводились подготовительные мероприятия по подготовке будущих маневров: укреплялись дороги для прохода тяжелой техники, проводилась рекогносцировка на местности, о начале учений личный состав оповещался заранее. Однако даже несмотря на заранее проведенную подготовку, отсутствие развитой инфраструктуры в районах проведения учений в ЗабВО, САВО, ЗакВО предопределяло нарушение сроков выдвижения войск.
Снабжение войск округов военной техникой значительно опережало сроки строительства ремонтных заводов и мастерских, что приводило к тому, что в каждом округе скапливалось значительное количество неисправных, нуждающихся в ремонте танков, автомобилей, самолетов.
Командующим ставилось в вину и то, что в ходе военных учений слабо отрабатывалось взаимодействие различных родов войск. Например, при выработке оперативного плана на иранском направлении не был продуман вопрос о взаимодействии сил ЗакВО и Каспийской военной флотилии. Для десантирования войск на Каспии не хватало соответствующего количества судов и других плавсредств. Неприкосновенные запасы боеприпасов, вооружений при отсутствии соответствующих условий хранения приходили в негодность. Недостатки в проведении мобилизационных мероприятий заключались и в том, что приписной состав не мог выполнять задачи, которые на него возлагались, поскольку поп им служащие не имели ни п- ветствующей квалификации. Качество призыва даже в кавалерийские части было таким низким, что командиры шутили: «Это не конница, а ездящая пехота».
Не менее серьезные испытания выпали на долю командующих округами во время реальной переброски больших групп войск в Забайкальском военном округе в августе 1937 года. Сказались и недостаток горючего для техники, когда выяснилось, что завезли главным образом топливо высшего качества для авиации, и поломки техники на протяжении всего пути, и отсутствие ремонтной базы, и срыв продовольственного обеспечения — все характерные недостатки формирования советской группы войск на территории Монголии 1.
Типичной картиной для частей Красной Армии того времени было использование красноармейцев и призванных на мобилизационные сборы гражданских лиц на хозяйственных работах и строительстве. Особенно часто отвлекались от военной подготовки военнослужащие ЗабВО, которым пришлось буквально на пустом месте создавать необходимую инфраструктуру. Однако это не была вина командующих военными округами; созданию нормальных бытовых условий для командиров Красной Армии, не говоря уже о красноармейцах, вообще не уделялось должного внимания в стране. Например, на жилищное строительство для военнослужащих САВО в 1937 году было выделено 15 миллионов рублей на весь округ. «Вина» командующего заключалась в том, что значительную часть средств он направил на ремонт здания, где размещалось командование округа, ибо сумма, выделенная на улучшение жилищных условий, была смехотворной. Для сравнения: наркома коммунального хозяйства подвергли критике за то, что на строительство Дома советов в Ростове вместо запланированных 10 миллионов рублей, был истрачен 31 миллион.
Имелось значительное отличие в обвинениях, предъявленных командующим военными округами» это зависело от специфики региона. Так, в показаниях командующих ЗакВО и САВО отмечался национальный аспект, их связь с так называемыми националистическими проявлениями в республиках. Командующего ЗакВО Куйбышева обвиняли в том, что он пытался сформировать из азербайджанской дивизии ударную военную силу националистов. В июне 1937 года, принимая командование округом от командарма 2 ранга М. К. Левандовского он узнал, что в ЗакВО из 7 командиров дивизий 5 были арестованы, а из 26 командиров полков осталось 72.
Однако Куйбышев не был исключением в развернувшейся в стране вакханалии арестов. 2 июля, сразу после назначения он и первый секре-
1 ЦА ФСБ. АСД Р-23448. Л. 547.
2 Там же. АСД Р-10658.
тарь ЦК КП(б) Азербайджана М. А. Багиров направили шифротелеграмму Сталину с сообщением о «раскрытом» органами НКВД заговоре в азербайджанской дивизии, которая представляла собой центральное звено повстанческого движения. Предлагалось арестовать командный состав этой дивизии. Сталин написал на телеграмме: «За арест». Предложение Куйбышева и Багирова, которое переадресовывалось для исполнения Ежову, поддержал и Ворошилов. Конечно, Куйбышев не мог предполагать, что через несколько месяцев он сам будет выступать в качестве соучастника «заговора», к «раскрытию» которого имел непосредственное отношение.
Аресты и последующие обвинения в адрес командиров корпусного и дивизионного звена были в определенной мере однотипными. Так, командир 26 стрелкового корпуса ОКДВА комдив И. И. Василевич был арестован 20 июня 1937 года на основании материалов, поступивших из НКВД Белоруссии. В начале 1930-х годов он являлся начальником Минского военного училища. Первоначально от него «получили» показания о том, что он входил в так называемую нацдемовскую организацию белорусских националистов, якобы ставившую своей целью отделение Белоруссии от СССР. Эта информация была получена после ареста 2 секретаря ЦК КП (б)Б И. А. Василевича и разгрома руководящего партийно-советского аппарата в республике. Однако в декабре 1937 года появились новые обстоятельства. Во-первых, объективные трудности, связанные с фактором размещения мощной группировки войск на Дальнем Востоке, которые фигурировали в показаниях командования ЗабВО и ОКДВА, присутствовали и в показаниях Василевича. Отвлечение красноармейцев на строительные работы в интерпретации следователей означало целенаправленную деятельность «по срыву боевой подготовки». В январе 1938 года Василевич «признал» участие в заговорщической организации заместителя наркома обороны бывшего командующего Приморской группой командарма 1 ранга И. Ф. Федько. Затем следователи «раскрыли шпионскую» работу Василевича. И здесь упоминались арестованные к декабрю 1937 года начальник РО штаба ОКДВА Валин и военные атташе СССР: в Японии И. А. Ринк, в Китае — Э. Д. Лепин 1.
В феврале 1938 года в показаниях Грязнова, Белова и других командующих округами подозрительно синхронно стала возникать фамилия бывшего инспектора кавалерии РККА, а с 1937 года командующего МВО маршала С. М. Буденного. В конце января 1938 года Ежов переслал Сталину заявление помощника инспектора кавалерии комбрига Б. К. Верховского. Сталин направил его копии руководству наркомата обороны, в том числе и Буденному. Ежов представил очередной «военно-монархический» заговор. Верховский отмечал, что Буденный, будучи инспектором кавалерии, окружил себя группой особо приближенных
1 ЦА ФСБ. АСД Р-10658. Л. 44-49.
офицеров, которые всячески восхваляли его как выдающегося командира Первой конной армии, незаслуженно отстраненного от руководства Красной Армией. В этой группе присутствовали и бывшие офицеры царской армии. Среди участников заговора Верховский назвал также ранее арестованных командира казачьего корпуса комкора И. Д. Косогова, помощников инспектора кавалерии РККА полковника Л. 3. Федоренко, комбрига А. Г. Голикова 1.
Начальник КРО ГУГБ НКВД Н. Г. Николаев арестованный в октябре 1938 года, показал, что участниками «военно-монархического» заговора был также комкор И. С. Кутяков, заместитель командующего ПриВО, выходец из Первой конной армии. Ему отводилась роль связника с Московским центром «заговора». Связь с правотроцкистской группой в Северо-Кавказском крае и Б. П. Шеболдаевым осуществлял командарм 2 ранга начальник Управления боевой подготовки РККА Н. Д. Каширин 2. В феврале 1938 года Сталин получил заявление Великанова, в котором тот подробно описывал недовольство Буденного недооценкой своих заслуг перед государством в годы гражданской войны. Подчеркивая свою значимость, Буденный считал незаслуженным прославление в качестве выдающегося полководца Ворошилова, который не мог идти в сравнение с ним как с подлинным героем гражданской войны. Однако, по словам Великанова, всякая критика Ворошилова прекратилась после того, как Буденный в 1935 году получил звание маршала. С этих пор он, наоборот, стал всячески подчеркивать выдающуюся роль Ворошилова 3.
13 февраля Ежов направил Сталину заявление арестованного адъютанта Буденного полковника М. М. Аквилянова. Сталин разослал копии Ворошилову, его заместителям и Буденному. В этом документе, подготовленном следователями НКВД, утверждалось, что Буденный питает слабость к лести, любит, когда его хвалят, называют самородком, которому нужен больший размах в работе. Ежов представил совпадающие вплоть до деталей показания Аквилянова, Верховского и Великанова об окружении Буденного — состоящем из «белогвардейцев и офицеров царской армии». Аквилянов описывал нервное состояние Буденного после ареста 22 ноября 1937 года члена Военного совета МВО корпусного комиссара Б. У. Трояниера. На совещании в штабе Московского военного округа Буденный вдруг стал рассказывать о том, что он был на даче, где присутствовали Якир и Уборевич, и думал, что они убьют его 4.
Таким образом, в феврале 1938 года реально возникала угроза ареста Буденного. Сталин, прочитав показания Аквилянова о том, что он знакомился с секретными документами партии и правительства, которые по-
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 331. Л. 46-53.
2 ЦА ФСБ. АСД Н-14741. Т. 3. Л. 66.
3 Там же. АСД Р-23534. Т. 2. Л. 1 -3.
4 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24 . Л. 323. Л. 9-18.
лучал Буденный, дал указание: «Не посылать больше Буденному секретных материалов» 1. 20 февраля и 14 марта он был на приеме у Сталина в Кремле. Очевидно, заслуги в годы Гражданской войны, заступничество наркома обороны и благосклонность Сталина сохранили жизнь командующему Первой конной армией.
Совершенно иначе сложилась судьба другого маршала Советского Союза бывшего первого заместителя наркома обороны А. И. Егорова. 19 декабря 1937 года Ворошилов направил Сталину заявление от двух высших командиров Красной Армии, в котором те сообщали о высказываниях Егорова в их присутствии на даче у последнего 30 ноября 1937 года. В заявлении говорилось, что, изрядно выпив, Егоров стал выражать недовольство оценкой заслуг Ворошилова в годы Гражданской войны. Возвеличивание роли Сталина и Ворошилова, по мнению Егорова, не соответствовало действительности, поскольку они не руководили операциями, в то время как его роль замалчивается 2.
Сталин, безусловно, крайне негативно отнесся к высказыванием Егорова. Ворошилов также принял к сведению полученную информацию и позднее дал крайне отрицательную характеристику Егорову, который, как отмечалось в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) «на посту начальника штаба РККА работал крайне неудовлетворительно, работу Генерального штаба развалил, передоверив ее матерым шпионам польской, немецкой и итальянской разведок Левичеву и Меженинову».
Ежов в период с 19 декабря до решения Политбюро 25 января 1937 года по Егорову дал соответствущее поручение начальнику КРО Николаеву и в итоге были получены соответствующие показания от Белова, Орлова о «связях» Егорова с участниками «военно-фашистского» заговора. После такой оценки деятельности Егорова его отстранили от должности ввиду того, что он «не может пользоваться полным политическим доверием ЦК ВКП(б) и СНК СССР». Было решено «в качестве последнего испытания» назначить его командующим одним из второстепенных военных округов 3. Ежов воспринял решение Сталина в качестве указания для дальнейшей дискредитации Егорова. В результате допросов были получены самые различные показания о его «контрреволюционной» деятельности. Для компрометации Егорова использовали и тот факт, что его жена Пешковская была полькой по национальности; в НКВД она призналась в шпионской деятельности.
Важно отметить, что Ежов одобрял действия сотрудников НКВД, которые использовали любые возможности для компрометации военоначальников. Для этих целей выбирались ближайшие родственники. Так, в отношении жены Левандовского отмечалось, что она неоднократно об-
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 404. Л. 95.
,2 Там же. Д. 329. Л. 89.
3 Там же. Д. 330. Л.112-113
ращалась в эстонское представителество, и в период пребывания мужа в командировке в Китае, была лично знакома с Чин Кайши. Куйбышеву ставили в вину то, что его жена являлась харбимкой, ТО есть приехала в СССР после продажи КВЖД и для органон госбезопас являлась потенциальной японской шпионкой.
На допросе 23 февраля Левандовский признал, что Егоров я эсером. К этому времени Ежов ориентировал соответствующим образом Николаева-Журида, и на очной ставке между Грязновым и Белов 26 февраля 1938 года «выяснилось», что Егоров являлся участником «заговора», а известно это было якобы от Гамарника и Левичева. Кроме того, было известно, что Егоров находился в дружеских отношениях с арестованными Рудзутаком, Гринько, Антиповым.
К концу февраля 1938 года Ежов организовал очную ставку Егорова с арестованными Беловым и бывшим начальником управления ПВО РККА командармом 2 ранга А. И. Седякиным, во время которой они обвинили Егорова в участии в «заговоре» 1.
На очной ставке присутствовал и нарком обороны; он обвинял командующих округами в неискренности, сокрытии правды об участии в «заговоре». По свидетельству Грязнова, Гамарник не очень охотно говорил о Егорове, что являлось косвенной попыткой избежать ложных показаний. Ворошилов по этому поводу съязвил: «Словом, обнаружили заговор против заговора».
Егоров был арестован в апреле 1938 года. Основанием для ареста, безусловно, было его критическое отношение к роли Сталина и Ворошилова в Гражданской войне, остальные обвинения были сфабрикованы Ежовым и его подчиненными.
Арест Председателя Центрального совета Осовиахима Р. П. Эйдемана отразился на руководителях всех структурных подразделений этой организации. Получив 26 июня 1937 года протокол допроса председателя саратовского областного совета Осовиахима Г. Сараева, Сталин подчеркнул фамилии всех поименованных начальником УНКВД Я. С. Аграновым руководящих работников области — не только по линии Осовиахима, но и представителей партийно-советского актива 2. В разработанной НКВД схеме осоавиахимовским организациям отводилась роль вспомогательных формирований «военно-фашистском» заговора в РККА. Поэтому различные мероприятия по обучению военному делу стали трактовать как репетиции будущих действий повстанческих сил. Например, в Сталинграде в 1936 году было организовано представление, воссоздававшее картины обороны города в годы гражданской войны. Выступление «Ворошиловских всадников», подготовленных по линии Осовиахима, и парад казачьих кавалерийских частей органы госбезопасности назва-
1 АП РФ. Ф. 3. Оп, 24. Д. 338. Л.4.
2 Там же. Д. 312. Л. 1-2.
ли смотром «контрреволюционных» формирований. Поскольку в это время реанимировалась идея о враждебном отношении бывших казаков к советской власти, участники парада были объявлены «контрреволюционными» элементами. Председатель областного Совета Осовиахима А. В. Ювенский «признался» на допросе, что Эйдеман остался доволен его деятельностью по подготовке повстанческих кадров и «засорению» организаций Осовиахима антисоветскими кадрами. Многие военнослужащие, уволенные из Красной Армии по причинам политической неблагонадежности, действительно, находили работу в качестве инструкторов, преподавателей в осоавиахимовских подразделениях. Самое суровое обвинение состояло в том, что работники Осовиахима якобы «подрывали» оборонную работу, организацию военной подготовки населения.
Важно отметить, что летом 1938 года была начата, однако быстро прекращена, операция по увольнению из армии военнослужащих по признаку национальной принадлежности. Сначала, 11 июня 1938 года замнаркома НКВД М. Фриновский направил шифротелеграмму в органы НКВД, в которой подверг критике действия начальников особых отделов и управлений НКВД за «поверхностное» отношение к получению санкций на увольнение или аресты военнослужащих. Ошибки заключались в том, что оснований для арестов было крайне недостаточно. Часто в качестве аргумента лишь ссылались на то, что такой-то военнослужащий проходит по показаниям арестованного. Никакими конкретными материалами обвинения во вредительстве или диверсионной деятельности в большинстве случаев не подтверждались. В результате, отмечал Фриновский, невозможно было оперативно согласовать вопрос с командованием, посылать дополнительные запросы, что затягивало время получения санкции. Эта телеграмма косвенным образом свидетельствовала о том, что нарком обороны К. Ворошилов использовал указанные выше факты для смягчения репрессий в отношении РККА. А при случае он мог и пожаловаться на работу НКВД И. Сталину. Поэтому от своих подчиненных Фриновский потребовал, чтобы к справкам на арест или увольнение прилагались протоколы допросов, акты обследований и экспертиз, подтверждавшие факты вредительской или диверсионной деятельности, протоколы допросов свидетелей, характеристика служебной деятельности военнослужащего 1.
В конце июня 1938 года нарком обороны разослал директиву военным советам округов армии, начальникам академий РККА, копия направлялась также начальнику 2 Управления НКВД. Ранее по линии НКО было дано указание составить списки немцев, латышей, поляков, эстонцев, литовцев, финнов, румын, корейцев и других национальностей, которые не относились к народам СССР — служащих командно-начальствующего состава Красной Армии. В директиве указывалось, что представленные
1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 1410. Л. 288-291.
списки оказались неполными, и последовал приказ еще раз «тщательно проверить и выявить этих лиц всех без остатка как среди военнослужащих, так и вольнонаемных». Предлагалось составить два списка; один — на родившихся и проживавших за границей, другой — на лиц, имеющих родственников за границей. Все эти военнослужащие подлежали немедленному увольнению из армии вне зависимости от наличия или отсутствия компрометирующих материалов. В течение недели до 1 июля 1938 года списки на командный политический и начальствующий состав необходимо было выслать в Управление по комначсоставу РККА. На основе директивы наркома обороны аналогичные по содержанию меры предусматривались по линии особых отделов, которые совместно с командованием участвовали в ее реализации.
Но уже 17 июля 1938 года последовали коррективы из НКВД СССР. Ежов осудил кампанейщину в выполнении директивы: некоторые особые отделы «арестовывают почти всех увольняемых, независимо от наличия компрометирующих материалов». Расплывчатый и неопределенный характер документа привел к тому, что из армии стали увольнять не только лиц иностранного происхождения, но и русских, украинцев, евреев и других. В определенной мере указание Ежова стало сдерживающим фактором репрессий в РККА 1.
Однако нарком НКВД исправлял фактически собственные ошибки. В развитии указаний наркома обороны об увольнении из армии военнослужащих инонациональностей он подписал 19 июня меморандум № 1355, в котором обязал особые отделы контролировать выполнение директивы НКО по увольнению военнослужащих. Ежов «конкретизировал» документ, усилил и фактически изменил смысл указаний Ворошилова. Конкретизация наркома НКВД заключалась в том, что особисты должны были «на каждого увольняемого немедленно подобрать компрометирующие данные и при наличии материалов, уличающих или дающих основание подозревать увольняемого в шпионаже, диверсии, вредительской деятельности, изменнических намерениях, в участии в заговоре или иной антисоветской организации, немедленно арестовывать». То есть он придал этой операции характер массовой кампании 2.
Еще ранее Фриновский потребовал объяснений в связи с тем, что в списки был внесен старший лейтенант Красной Армии. В октябре 1937 года помощник Прокурора СССР Г. Леплевский направил замнаркома НКВД М. Рыжову записку, в которой напомнил, что в соответствии с постановлением от 17 июня 1935 года даже вольнонаемные инженеры, техники, конструкторы и технические руководители предприятий НКО не могут быть арестованы без предварительного согласия наркома обороны. Командный состав Красной Армии после получения из НКО санкции на
1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 1410. Л. 266-267.
2 См. док. № 19 Приложения.
арест подлежал суду Военных Трибуналов или Военной коллегии Верховного суда.
Постепенно в ходе операции по «инонациональностям» все чаще допускались серьезные упрощения даже в этой, далекой от совершенства, процедуре арестов. В начале 1938 года были выработаны директивы но проведению операций в отношении находившихся на территории СССР иранских граждан и афганцев; предприписывалось «при необходимости производства арестов лиц командного и начальствующего состава, имеющих военные и специальные звания, а также специалистов и лиц, входящих в номенклатуру ЦК ВКП(б), запрашивать санкции НКВД» 1. То есть де факто предполагалось нарушение установленной нормы, предусматривающей получение согласия на арест лиц из числа командного состава РККА от наркома обороны.
Значительный и непоправимый ущерб сталинская репрессивная политика нанесла армейской разведке. Аресты сотрудников Разведывательного управления штаба РККА занимали определенное место в общей цепи арестов. Обвинения высшего командного состава в шпионской деятельности, связях с иностранными разведками можно было «доказать» в отношении тех сотрудников, которые по служебной необходимости регулярно выезжали за рубеж. Аппараты военных атташе были тесно связаны в своей деятельности с политической разведкой ИНО ГУГБ НКВД СССР, дипломатическими и торговыми представительствами страны за рубежом, с деятелями Коммунистического интернационала.
Начальники разведывательных отделов штабов РККА одновременно являлись и частью высшего командования военных округов, так что их аресты находились в едином русле репрессий, развернувшихся в СССР в тот период.
После ареста Г. Ягоды под подозрение попала многочисленная группа бывших сотрудников ИНО ГУГБ НКВД, которую по решению Политбюро ЦК ВКП(б) в 1934 году направили в военное ведомство для усиления разведывательной работы.
Таким образом, в процессе ликвидация последствий «вредительства» Ягоды были репрессированы не только сотрудники НКВД, направленные в РУ РККА в предшествующий период, но и аппарат разведывательных подразделений РККА.
Поиск участников «военно-фашистского» заговора на Дальнем Востоке и Тихоокеанском флоте начался в апреле 1937 года, что не могло не отразиться на сотрудниках разведотделов соответствующих штабов. Получив в июле протокол допроса командующего ВВС ОКДВА комкора А. Я. Лапина, Сталин, как всегда, активно вмешался в деятельность органов госбезопасности. По его указанию была проведена проверка только
1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 1528. Л. 474-477.
что назначенного заместителем командующего ОКДВА армейского комиссара II ранга Я. К. Берзина, который с 1924 по 1935 год возглавлял РУ РККА. В то же самое время членом Военного Совета ОКДВА являлся сотрудник РУ РККА В. X. Таиров. Сталин поставил перед следователялями НКВД вопрос: «Состоял ли в заговоре Берзин, который перенял от Таирова развед. органы на Дальнем Востоке?».
Чуть ранее Сталин получил от Ежова сообщение бывшей домработницы Берзина, которая рассказала, что Берзин был «своим» человеком для Троцкого, который обещал ему, тогда начальнику IV Управления штаба РККА, что тот «в любой момент может полагаться на совместную работу с ним, Троцким», если покинет службу в Разведуправлении. В личной библиотеке Берзина, сообщала домработница, имелось много белогвардейских изданиях, как на русском, так и иностранных языках, в том числе работы Троцкого, которые Берзин давал читать своим товарищам. В «порядке выяснений троцкистских связей» бдительная домработница доносила также о долголетней тесной дружбе Берзина с Эйдеманом. Сталин принял решение за наркома обороны: «Надо Берзина перевести на строевую службу» 1.
В мае 1937 года упоминавшийся выше заведующий отделом международных связей Коминтерна Мельников как бывший сотрудник РУ РККА в ходе следствия сообщил о сотрудничествое с японской разведкой работника японской резидентуры военной разведки РККА полкового комиссара 1-го секретаря полпредства СССР в Японии А. Б. Аскова.
Из их показаний следовало, что вся агентурная сеть в Маньчжурии, Китае, Италии, Германии, Чехословакии и Америке была выдана ими японской разведке. Начальник Восточного отдела РУ РКК Ф. Я. Карин под давлением следователей назвал ряд ценных агентов, в том числе «Рамзая», которые якобы были выданы им иностранным разведкам.
Сталин дал указание Ежову провести проверку на западных границах СССР и даже наметил направление возможных итогов проверки. «Как обстоит дело с окружной войсковой разведкой на Украине, в Белоруссии, в Ленинграде? - ставил вопрос Сталин - Не связывала ли она троцкистов с Польшей, так же как наша разведка на Дальнем Востоке связывала троцкистов с японцами» 2.
В конце июня 1937 года Сталин получил шифротелеграмму Г. С. Л Юшкова с сообщением о массовых арестах среди сотрудников разведывательных органов ОКДВА. Сталин выписал фамилии начальника разведотдела А. Ю. Валина, который работал уже в Москве, и бывшего помощника начальника разведотдела капитана С. К. Винниченко, а также
1 АП РФ. Ф. 3. Он. 24. Д. 313. Л. 67-69.
2 Там же. Д. 316. Л. 86.
распорядился уточнить, кто являлся представителями разведотделов Тихоокеанского флота и в Приморье 1.
В течение второй половины июля разведотдел ОКДВА был фактически разгромлен. Дальнейшая эскалация арестов в значительной мере связана с указаниями Сталина. 27 июля 1937 года ГУГБ НКВД направило на места шифротелеграмму об аресте участников военного заговора, выявленных в разведорганах РККА, в ней фигурировали фамилии привлекших внимание Сталина сотрудников ОКДВА. Первым арестовали начальника 2-го отдела РУ РККА комбрига А. Ю. Валина (Гайлиса), до апреля 1937 года возглавлявшего РО ОКДВА. В начале августа та же участь постигла нового начальника разведки Дальневосточного округа полковника М. К. Покладока, бывшего начальника 2-го отдела РУ РККА, а также десятки других сотрудников.
В августе 1937 года Ежов постоянно информировал Сталина о деятельности управлений по ликвидации последствий вредительства в разведывательных органах военных округов. Волна арестов на Дальнем Востоке ширилась, затронув разведотделы Приморской группы войск и Тихоокеанского флота. Сотрудники УНКВД ДВК и Особого отдела ОКДВА докладывали в центр, что «руководство разведотделов целиком захвачено японским генштабом, вся работа на территории противника провалена, агентурной сети на военное время нет, находящаяся на территории противника агентура перевербована японцами» 2.
Компрометация высшего руководства военной разведки привела к чехарде в назначениях. Сменивший в 1935 году Я. К. Берзина С. П. Урицкий в июне 1937 года был освобожден от должности на основе показаний арестованных участников «военно-фашистского» заговора. Немаловажную роль в этом сыграл тот факт, что в 1932 году он возглавлял советскую военную делегацию в Германии. А обвинения «в связях» с германским генеральным штабом являлись одними из самых тяжких. Напрямую его не обвиняли, но было отмечено, что Урицкий «снабжал высший командный состав сигарами, английским табаком, давал информацию об иностранных армиях» 3.
В этот период Ежов добился того, что руководство Разведупра предстало в глазах Сталина оплотом заговорщиков. Так, 22 июня 1937 года Сталин получил протокол допроса секретаря ЦК КП(б) Украины Н. Н. Попова, который рассказал о тесных связях бывшего начальника Особого отдела КВО старшего майора госбезопасности М. К. Александровского с командующим округом Якиром. Попов вспоминал, что после учений в Киевском военном округе в конце 1936 года на приеме, устроенном для генералитета, Якир провозгласил тост за лучшего начальника военной контрразведки, что якобы свидетельствовало о его причастности к заговору.
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 405. Л. 174.
2 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 155. Л. 773.
3 Там же. АСД Р-9000.Л. 76.
С января 1937 года Александровский занимал пост заместители начальника РУ РККА. Он был арестован на следующий день после ареста 7 июля 1937 года бывшего наркома НКВД Украины В. А. Балицкого.
В показаниях Балицкого от 17 июля 1937 года которые Ежов направил Сталину, последний среди прочих обвел фамилию Александровского и приписал: «Обсудить с Ежовым». Балицкий прямо назвал своего бывшего подчиненного участником заговора 1.
Аресты руководящих работников в центре и в военных округах, компрометация верхушки РУ РККА — все это стало причиной дезорганизации деятельности военной разведки. Сталин принял решение передать ее под контроль НКВД. На заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 1 июля 1937 года было принято решение об освобождении от должности начальника РУ РККА Берзина. Одновременно Сталин усилил позиции Ежова в военном ведомстве, что не способствовало укреплению единства внутри Политбюро, поскольку являлось ущемлением роли Ворошилова. С подачи Сталина Ежову поручалось «установить общее наблюдение за работой Разведупра, изучить состояние работы, принимать — по согласованию с наркомом — неотложные оперативные меры, выявить недостатки Разведупра и через 2 недели доложить ЦК свои предложения об улучшении работы Разведупра и укреплении его свежими кадрами» 2. В этом же решении Политбюро временное исполнение обязанностей начальника военной разведки возлагалось на комдива А. М. Никонова, который с декабря 1934 года являлся официальным заместителем начальника Разведупра. Это был один из старейших сотрудников Управления. Пришедший в военную разведку в 1921 году, Никонов прошел все ступени служебной карьеры — от помощника начальника отделения до заместителя управления. Его связывали тесные дружеские отношения с Берзиным. Поэтому Ежов, продолжая «чистку» Разведупра, предоставил Сталину компрометирующие материалы и на Никонова: якобы Якир через Александровского давал задание присмотреться к заместителю начальника Разведупра. Ежов ознакомил Сталина с показаниями заместителя начальника Генштаба РККА комкора С. А. Меженинова, которые были составлены одним из самых «опытных» сотрудников НКВД Ушаковым.
Меженинов утерял несколько документов и сообщил об этом заместителю начальнику РУ РККА Никонову. Напуганный арестами высшего командного состава, он 10 июня он пытался покончить жизнь самоубийством. Ежов дал указания Николаеву: «Меженинова, как только можно будет, надо перевести в тюремную больницу (из кремлевской) и по всем этим делам крепко допросить» 3. Поскольку состояние Меженинова было тяжелым, и он не мог писать, один из сотрудников Особого отдела под-
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 316. Л. 8-12.
2 Петров Н., Янсен М «Сталинский питомец» Николай Ежов... С. 80-81.
3 ЦА ФСБ. АСД P-8341. Л. 256.
готовил — якобы после допросов Меженинова — протоколы от 27 июня, 1,10 июля и 1 августа, где содержалась информация о Никонове.
Ежов подготовил для Сталина справку о том, что заместитель начальника Разведупра передал Тухачевскому материалы о вооруженных силах Польши и Германии, которые тот не вернул. Сам факт ознакомления заместителя наркома обороны с материалами об иностранных армиях не содержал в себе ничего подозрительного. Но в ситуации, когда высший военный состав РККА обвинялся в передаче разведкам иностранных государств различных секретных материалов, такого рода сведения слуужили благоприятным фоном для усиления шпиономании. Поэтому Сталин поддержал предложение Ежова: «На основе показаний арестованных полагаю, что его в Разведупре держать и одного дня нельзя» 1. 5 августа Никонов был арестован, а Разведывательное управление перешло в полное подчинение НКВД.
Влияние Ежова и его ведомства возросло настолько, что Ворошилов даже не пытался защитить от ареста начальника Разведуправления комкора С. П. Урицкого. В октябре 1937 года он писал Ежову: «Н.И. [Николай Иванович. - авт.] Николаев [начальник ОО ГУГБ НКВД. - авт.] ставит вопрос об аресте Урицкого. Вы хотели его принять, когда сможете это сделать?» 2.
В сентябре 1937 года Ежов добился у Сталина назначения на должность исполняющего обязанности начальника Разведупра контрразведчика, старшего майора госбезопасности С. Г. Гендина. А в личных беседах с Николаевым заявлял, что будет лично руководить военной разведкой.
В ноябре 1937 года Сталин дал санкцию на аресты бывших начальников разведки Урицкого и Берзина. Поручив их допросы Николаеву, Ежов при помощи сфабриковнных показаний формировал у Сталина убежденность в том, что сотрудники армейской разведки, включая высшее руководство, работало на иностранные разведслужбы. Для того чтобы картина выглядела более убедительно, генсеку докладывали систематизированные данные о руководителях разведывательных органов, сотрудниках зарубежных аппаратов разведки, разведывательных отделов штаба РККА и военных округов.
Например, Берзина обвинили во всех провалах военной разведки. В 1933 году якобы именно он выдал советскую резидентуру в Германии, когда был арестован групповод Ю. Тросин, подготовил копенгагенский провал весной 1935 года. Он «признался» и в том, что после заключения соглашения между СССР и Чехословакией об обмене разведывательными сведениями о Германии, данные материалы передавались германским разведывательным органам. Следователи НКВД «связали» двух бывших начальников военной разведки показаниями о совместной «шпионской»
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д/317. Л. 8-10.
2 Там же. Ф. 26. On. 1. Д. 41. Л. 22.
деятельности. Берзин «признал», что Урицкий говорил ему о подготовке операции по провалу резидента Григорьева в Италии в 1937 году. Безусловно, и «Рамзай» — Рихард Зорге», если бы он вернулся в СССР в конце 1937 года, был бы арестован. Берзин «утверждал», что он являлся германским агентом, а передаваемые им материалы содержали дезинформацию 1. Следователям удалось обнаружить «доказательства» шпионской деятельности Берзина во время его сиецкомандировки Испанию в 1936-1937 годах: якобы отдельные неудачи в ходе боевых действий были связаны с вредительством Берзина, который организовал перебои с поставками боеприпасов.
Аресты двух руководителей военной разведки, о которых стало известно всем начальникам управлений НКВД, привели к эскалации репрессий в отношении других сотрудников РУ РККА.
14 ноября Ежов направил Сталину спецсообщение начальника УНКВД Иркутской области об аресте бывшего начальника разведотдела штаба ЗабВО и УрВО Ю. Г. Рубена, поляка по национальности. Проведение в это время так называемой польской операции повлияло на судьбу Рубена. По данным следствия, он «вступил» в ПОВ в 1921 году, когда был курсантом Московской школы коммунаров, командиром его взвода являлся офицер «польской разведки» Я. Мациевский. А с 1934 года Рубен - «член» «контрреволюционной» организации. По роду службы ему приходилось неоднократно встречаться в Хабаровске с начальником РО штаба ОКВД Валиным, который якобы и завербовал его.
Операции по инонациональносгям затронули и большую группу латышей, служивших в военной разведке. Берзин был арестован и как член «латышской националистической организации», к руководящему центру которой якобы принадлежали также Рудзутак и Эйдеман. В ходе начавшейся в конце ноября специальной операции по латышам органы государственной безопасности активизировали поиски представителей латышской национальности в различных сферах советского общества, в том числе и в Разведупре.
Берзин якобы связывался с английской разведкой через начальника РО штаба ЛВО полковника Ю. И. Гродиса, арестованного в конце сентября 1937 года в связи с арестами руководящего состава Ленинградского военного округа, который короткое время возглавлял Якир. В течение декабря в период развертывания «латышской» операции были арестованы или уволены практически все латыши, работавшие в РУ РККА. В первой декаде декабря 1937 года был арестован бывший заместитель начальника 2 отдела, близкий друг Я. Берзина полковник P.M. Кирхенштейн и ряд других сотрудников разведки — латышей.
Представители РУ РККА в различных странах становились объектами репрессий после арестов полпредов и торгпредов СССР за рубежом.
1 ЦА ФСБ. АСД Р-23481. Т. 2. Л. 18.
Так, в конце августа в ходе допросов торгпреда СССР в Японии В. Н. Кочетова была упомянута фамилия военного атташе Ринка. Сталин на протоколе отметил: «Важно. Ринк». В октябре 1937 года тот был арестован. В ходе допросов от него были получены «сведения» не только о захвате японцами Курильских островов, но и об оказании японским правительством помощи «заговорщикам» в захвате власти в СССР 1.
В сентябре 1937 года Ежов направил Сталину спецсообщение, в котором давалась оценка деятельности военного атташе в Чехословакии полковника Л. А. Шнитмана. В качестве компрометирующих сведений отмечалось, что он являлся помощником военного атташе в Германии командарма 2 ранга А. И. Корка. В январе 1937 года во Франции была задержана группа советских летчиков, следовавших в Испанию, что также ставилось в вину Шнитману. На допросе он рассказал следователям и о своих «встречах» в Париже с сыном Троцкого Седовым по заданию Тухачевского, о передаче секретных сведений иностранным разведкам.
Одной из последних жертв массовых репрессий среди высшего командного состава стал командующий ОКДВА маршал Блюхер. В течение 1937 года его фигура в показаниях арестованных представала лишь в качестве объекта терактов. Сталин отметал все обвинения в его адрес. Начальник ПУ ПРиВО армейский комиссар 2 ранга Л. Н. Аронштам и бывший секретарь Далькрайкома ВКП(б) Лаврентьев неоднократно сообщали наркому обороны негативную информацию о Блюхере, в частности, о злоупотреблении спиртными напитками. Однако эти факты не отражались на командующем ОКДВА. Предпринимались попытки созвать консилиум врачей для того, чтобы признать Блюхера нездоровым человеком и на этом основании отстранить от должности. Аронштам и Лаврентьев выдвигали также идею о выделении Приморской группы ОКДВА в самостоятельный округ на том основании, что по численности войск она была больше, чем Дальневосточная армия. Командующим Приморской группой являлся будущий первый заместитель наркома обороны СССР командарм 1 ранга И. Ф. Федько.
В описываемый период произошел серьезный военный конфликт на дальневосточной границе СССР. Плохая организация боевых действий стала основанием для арестов и последующих необъективных обвинений командиров в контрреволюционных преступлениях. В докладе начальника УНКВД ДВК старшего майора Г. Ф. Горбача от 15 сентября 1938 года об итогах боевых действий у озера Хасан, направленном сначала Берии, а затем Сталину и Ворошилову, давалась резко негативная оценка всех действий военного командования. В докладе отмечалось, что операция в районе озера Хасан потребовала большого напряжения сил, что противнику до заключения перемирия удалось сохранить в своих руках северную часть высоты Заозерная и высоту Безымянная. Блюхер обвинялся
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 319. Л. 135.
в невыполнении указаний по повышению боевой готовности войск. Все это, по мнению Горбача, проявилось в слабой военно-технической выучке бойцов, недостаточной эффективности и согласованности действий всех родов войск, в больших потерях личного состава (472 человека были убиты, 2981 ранен, 93 человека пропали без вести) 1. Свое недовольство Блюхером Сталин выразил, не только резко оценив итоги военного конфликта. В октябре 1938 года Блюхер был арестован.
Во время военного столкновения на озере Хасан в конце июля Маленков сообщал Сталину о том, что в Ярославской области в Рыбинском районе в родной деревне Блюхера проживает много его родственников. Настоящая фамилия его деда — Павел Леонтьевич Горячий. Он поставлял уголь на Николаевскую железную дорогу, которую обслуживали немцы, в итоге дед сменил фамилию, взяв фамилию управляющего 2. Национальность маршала Блюхера, его происхождение стали для Сталина основанием для подозрений.
Таким образом, причины репрессий в отношении военнослужащих во многом совпадали с причинами арестов партийно-советской номенклатуры. Критика высшего партийного и военного руководства считалась проявлением политической нелояльности. Тесные связи с партийным и советским руководством республики, области, края, подвергшимся арестам, являлись основанием для обвинений военного командования в соучастии в различных «контрреволюционных» организациях. Кампании по преследованию советских граждан различных национальностей также затронули армию.
Объективные недостатки форсированного военного строительства, влиявшие на качество производимой военной техники и вооружений, слабое развитие инфраструктуры, недостатки в подготовке кадров — первопричиной всех трудностей провозгласили «вредительскую» деятельность.
После этой сталинской записки характер допросов Белова резко изменился. Записка была своеобразным социальным заказом разоблачить новое направление, вернее, ответвление «военно-фашистского заговора» — «военно-эсеровский заговор». С полным правом можно утверждать, что данный «заговор» появился в результате сталинских указаний. Уже 18 января, буквально на следующий день в деле Белова произошел коренной поворот. Главное внимание следователей НКВД было теперь сосредоточено на выяснении его «эсеровского» прошлого и «комплектовании» списка участников «военно-эсеровского» заговора. В его состав включили начальника Артиллерийского управления РККА Н. А. Ефимова, командующего САВО Грязнова, командующего ЗабВО командарма 2 ранга М. Д. Великанова, всего около 30 военнослужащих 2.
В феврале 1938 года Ежов представил Сталину фамилии выявленных бывших членов эсеровской партии в частях РККА. Из общего количе-
1 АП РФ. Ф. 3. Oп. 24. Д. 330. Л. 18.
2 ЦA ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 343. Л. 16-22,164.
ства (около 250 человек), Сталин отметил менее десяти фамилий иоен- нослужащих, которые затем были арестованы.
Говоря о беспочвенности и бездоказательности обвинений и «контрреволюционной» деятельности, выдвинутых в отношении командного состава РККА, нельзя не отметить и реальных недостатков и упущений, которые имели место в Красной армии в период ее бурного развития. В годы массовых репрессий все недостатки как объективного, так и субъективного плана, связанные с повышением боеготовности Красной армии, квлифицировались в подавляющем большинстве как результат происков «заговорщиков». Например, летом 1938 года в докладной записке начальника Особого отдела «О состоянии химвооружения РККА», направленной Сталину и Ворошилову, давалась оценка состояния химической службы. Слишком медленное продвижение новых образцов химвооружения в войска (5-6 лет), низкая эффективность работы ведомственного института, сокращение финансирования фундаментальных разработок — все это расценивалось как умышленное вредительство, хотя в записке отчетливо видны явные противоречия в анализе положения дел. С одной стороны, констатировалось, что «химвооружение РККА по многим видам осталось на уровне времен империалистической войны», а с другой утверждалось, что «новейшие образцы химических средств нападения и защиты... передавались иностранным разведкам». После ареста бывшего начальника ХИМУ РККА Я. М. Фишмана был поставлен вопрос об аресте вновь назначенного комкора М. О. Степанова. Чуть ранее Сталин и Молотов были ознакомлены с докладом от 23 апреля 1938 года об уровне и качестве исследований в научном институте, разрабатывавшем новейшие средства химической защиты и нападения. На примере проведенного в январе того же года испытания новых отравляющих веществ и средств защиты раскрывались многочисленные нарушения в программе испытаний: не была проведена предварительная рекогносцировка местности, организовать бомбежку фосгеном не удалось; запланированное испытание отравляющих веществ в условиях низких температур (-35 — -40 градусов) проводились при температуре -8 градусов; целый ряд нужных приборов не взяли на испытание; несколько человек из экспедиции получили поражение отравляющими веществами; не была организована охрана территории, где проходили испытания, в результате чего местные жители — буряты проехали на верблюдах по зараженной местности и многое другое. На основании указанных фактов предлагалось арестовать комкора Степанова и начальника института комбрига Г. И. Брынкова 1.
Наряду с причастностью к «заговорам» начальникам главных управлений НКО, командующим округами, дивизиями вменялись в вину также конкретные недостатки в их непосредственной служебной деятельности. Так, были последовательно арестованы и приговорены к длительным
1 ЦА ФСБ. АСД Р-23534 т. Т. 1. С. 103-107.
срокам заключения начальники Военно-химического управления РККА коринженер Я. М. Фишман и комкор М. О. Степанов.
Командующие военными округами: Великанов (ЗабВО), Грязное (САВО), Куйбышев (ЗакВО) говорили о проблеме подготовки войск, которая характеризовалась серьезными недостатками. Низкое качество производимой техники становилось причиной невыполнения поставленных задач. Так, в январе 1936 года потребовалось срочно перебросить в МНР усиленный танковый батальон из группировки войск в ЗабВО. В связи с возможной угрозой нападения Японии на Монголию советское правительство приняло решение помочь МНР военной техникой. На первом этапе реализации эта операция была провалена. Сложные погодные условия, плохое состояние дорог привело к тому, что указанные сроки были сорваны, около 75 % танков застряли по пути следования колонны.
Однако главным пунктом обвинений командного состава армии были просчеты в боевой и мобилизационной подготовке, разработке оперативных планов, неудовлетворительное обеспечение войск вооружением. Командующий ЗабВО командарм 2 ранга М. Д. Великанов признал, что в бытность его командующим Средне-Азиатским военным округом руководство округа занималось очковтирательством, в частности, во время маневров. Командный состав округа заранее выезжал в район предполагаемых учений и определял будущие действия по выводу войск с мест постоянной дислокации. В Забайкальском округе также накануне учений проводились подготовительные мероприятия по подготовке будущих маневров: укреплялись дороги для прохода тяжелой техники, проводилась рекогносцировка на местности, о начале учений личный состав оповещался заранее. Однако даже несмотря на заранее проведенную подготовку, отсутствие развитой инфраструктуры в районах проведения учений в ЗабВО, САВО, ЗакВО предопределяло нарушение сроков выдвижения войск.
Снабжение войск округов военной техникой значительно опережало сроки строительства ремонтных заводов и мастерских, что приводило к тому, что в каждом округе скапливалось значительное количество неисправных, нуждающихся в ремонте танков, автомобилей, самолетов.
Командующим ставилось в вину и то, что в ходе военных учений слабо отрабатывалось взаимодействие различных родов войск. Например, при выработке оперативного плана на иранском направлении не был продуман вопрос о взаимодействии сил ЗакВО и Каспийской военной флотилии. Для десантирования войск на Каспии не хватало соответствующего количества судов и других плавсредств. Неприкосновенные запасы боеприпасов, вооружений при отсутствии соответствующих условий хранения приходили в негодность. Недостатки в проведении мобилизационных мероприятий заключались и в том, что приписной состав не мог выполнять задачи, которые на него возлагались, поскольку поп им служащие не имели ни п- ветствующей квалификации. Качество призыва даже в кавалерийские части было таким низким, что командиры шутили: «Это не конница, а ездящая пехота».
Не менее серьезные испытания выпали на долю командующих округами во время реальной переброски больших групп войск в Забайкальском военном округе в августе 1937 года. Сказались и недостаток горючего для техники, когда выяснилось, что завезли главным образом топливо высшего качества для авиации, и поломки техники на протяжении всего пути, и отсутствие ремонтной базы, и срыв продовольственного обеспечения — все характерные недостатки формирования советской группы войск на территории Монголии 1.
Типичной картиной для частей Красной Армии того времени было использование красноармейцев и призванных на мобилизационные сборы гражданских лиц на хозяйственных работах и строительстве. Особенно часто отвлекались от военной подготовки военнослужащие ЗабВО, которым пришлось буквально на пустом месте создавать необходимую инфраструктуру. Однако это не была вина командующих военными округами; созданию нормальных бытовых условий для командиров Красной Армии, не говоря уже о красноармейцах, вообще не уделялось должного внимания в стране. Например, на жилищное строительство для военнослужащих САВО в 1937 году было выделено 15 миллионов рублей на весь округ. «Вина» командующего заключалась в том, что значительную часть средств он направил на ремонт здания, где размещалось командование округа, ибо сумма, выделенная на улучшение жилищных условий, была смехотворной. Для сравнения: наркома коммунального хозяйства подвергли критике за то, что на строительство Дома советов в Ростове вместо запланированных 10 миллионов рублей, был истрачен 31 миллион.
Имелось значительное отличие в обвинениях, предъявленных командующим военными округами» это зависело от специфики региона. Так, в показаниях командующих ЗакВО и САВО отмечался национальный аспект, их связь с так называемыми националистическими проявлениями в республиках. Командующего ЗакВО Куйбышева обвиняли в том, что он пытался сформировать из азербайджанской дивизии ударную военную силу националистов. В июне 1937 года, принимая командование округом от командарма 2 ранга М. К. Левандовского он узнал, что в ЗакВО из 7 командиров дивизий 5 были арестованы, а из 26 командиров полков осталось 72.
Однако Куйбышев не был исключением в развернувшейся в стране вакханалии арестов. 2 июля, сразу после назначения он и первый секре-
1 ЦА ФСБ. АСД Р-23448. Л. 547.
2 Там же. АСД Р-10658.
тарь ЦК КП(б) Азербайджана М. А. Багиров направили шифротелеграмму Сталину с сообщением о «раскрытом» органами НКВД заговоре в азербайджанской дивизии, которая представляла собой центральное звено повстанческого движения. Предлагалось арестовать командный состав этой дивизии. Сталин написал на телеграмме: «За арест». Предложение Куйбышева и Багирова, которое переадресовывалось для исполнения Ежову, поддержал и Ворошилов. Конечно, Куйбышев не мог предполагать, что через несколько месяцев он сам будет выступать в качестве соучастника «заговора», к «раскрытию» которого имел непосредственное отношение.
Аресты и последующие обвинения в адрес командиров корпусного и дивизионного звена были в определенной мере однотипными. Так, командир 26 стрелкового корпуса ОКДВА комдив И. И. Василевич был арестован 20 июня 1937 года на основании материалов, поступивших из НКВД Белоруссии. В начале 1930-х годов он являлся начальником Минского военного училища. Первоначально от него «получили» показания о том, что он входил в так называемую нацдемовскую организацию белорусских националистов, якобы ставившую своей целью отделение Белоруссии от СССР. Эта информация была получена после ареста 2 секретаря ЦК КП (б)Б И. А. Василевича и разгрома руководящего партийно-советского аппарата в республике. Однако в декабре 1937 года появились новые обстоятельства. Во-первых, объективные трудности, связанные с фактором размещения мощной группировки войск на Дальнем Востоке, которые фигурировали в показаниях командования ЗабВО и ОКДВА, присутствовали и в показаниях Василевича. Отвлечение красноармейцев на строительные работы в интерпретации следователей означало целенаправленную деятельность «по срыву боевой подготовки». В январе 1938 года Василевич «признал» участие в заговорщической организации заместителя наркома обороны бывшего командующего Приморской группой командарма 1 ранга И. Ф. Федько. Затем следователи «раскрыли шпионскую» работу Василевича. И здесь упоминались арестованные к декабрю 1937 года начальник РО штаба ОКДВА Валин и военные атташе СССР: в Японии И. А. Ринк, в Китае — Э. Д. Лепин 1.
В феврале 1938 года в показаниях Грязнова, Белова и других командующих округами подозрительно синхронно стала возникать фамилия бывшего инспектора кавалерии РККА, а с 1937 года командующего МВО маршала С. М. Буденного. В конце января 1938 года Ежов переслал Сталину заявление помощника инспектора кавалерии комбрига Б. К. Верховского. Сталин направил его копии руководству наркомата обороны, в том числе и Буденному. Ежов представил очередной «военно-монархический» заговор. Верховский отмечал, что Буденный, будучи инспектором кавалерии, окружил себя группой особо приближенных
1 ЦА ФСБ. АСД Р-10658. Л. 44-49.
офицеров, которые всячески восхваляли его как выдающегося командира Первой конной армии, незаслуженно отстраненного от руководства Красной Армией. В этой группе присутствовали и бывшие офицеры царской армии. Среди участников заговора Верховский назвал также ранее арестованных командира казачьего корпуса комкора И. Д. Косогова, помощников инспектора кавалерии РККА полковника Л. 3. Федоренко, комбрига А. Г. Голикова 1.
Начальник КРО ГУГБ НКВД Н. Г. Николаев арестованный в октябре 1938 года, показал, что участниками «военно-монархического» заговора был также комкор И. С. Кутяков, заместитель командующего ПриВО, выходец из Первой конной армии. Ему отводилась роль связника с Московским центром «заговора». Связь с правотроцкистской группой в Северо-Кавказском крае и Б. П. Шеболдаевым осуществлял командарм 2 ранга начальник Управления боевой подготовки РККА Н. Д. Каширин 2. В феврале 1938 года Сталин получил заявление Великанова, в котором тот подробно описывал недовольство Буденного недооценкой своих заслуг перед государством в годы гражданской войны. Подчеркивая свою значимость, Буденный считал незаслуженным прославление в качестве выдающегося полководца Ворошилова, который не мог идти в сравнение с ним как с подлинным героем гражданской войны. Однако, по словам Великанова, всякая критика Ворошилова прекратилась после того, как Буденный в 1935 году получил звание маршала. С этих пор он, наоборот, стал всячески подчеркивать выдающуюся роль Ворошилова 3.
13 февраля Ежов направил Сталину заявление арестованного адъютанта Буденного полковника М. М. Аквилянова. Сталин разослал копии Ворошилову, его заместителям и Буденному. В этом документе, подготовленном следователями НКВД, утверждалось, что Буденный питает слабость к лести, любит, когда его хвалят, называют самородком, которому нужен больший размах в работе. Ежов представил совпадающие вплоть до деталей показания Аквилянова, Верховского и Великанова об окружении Буденного — состоящем из «белогвардейцев и офицеров царской армии». Аквилянов описывал нервное состояние Буденного после ареста 22 ноября 1937 года члена Военного совета МВО корпусного комиссара Б. У. Трояниера. На совещании в штабе Московского военного округа Буденный вдруг стал рассказывать о том, что он был на даче, где присутствовали Якир и Уборевич, и думал, что они убьют его 4.
Таким образом, в феврале 1938 года реально возникала угроза ареста Буденного. Сталин, прочитав показания Аквилянова о том, что он знакомился с секретными документами партии и правительства, которые по-
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 331. Л. 46-53.
2 ЦА ФСБ. АСД Н-14741. Т. 3. Л. 66.
3 Там же. АСД Р-23534. Т. 2. Л. 1 -3.
4 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24 . Л. 323. Л. 9-18.
лучал Буденный, дал указание: «Не посылать больше Буденному секретных материалов» 1. 20 февраля и 14 марта он был на приеме у Сталина в Кремле. Очевидно, заслуги в годы Гражданской войны, заступничество наркома обороны и благосклонность Сталина сохранили жизнь командующему Первой конной армией.
Совершенно иначе сложилась судьба другого маршала Советского Союза бывшего первого заместителя наркома обороны А. И. Егорова. 19 декабря 1937 года Ворошилов направил Сталину заявление от двух высших командиров Красной Армии, в котором те сообщали о высказываниях Егорова в их присутствии на даче у последнего 30 ноября 1937 года. В заявлении говорилось, что, изрядно выпив, Егоров стал выражать недовольство оценкой заслуг Ворошилова в годы Гражданской войны. Возвеличивание роли Сталина и Ворошилова, по мнению Егорова, не соответствовало действительности, поскольку они не руководили операциями, в то время как его роль замалчивается 2.
Сталин, безусловно, крайне негативно отнесся к высказыванием Егорова. Ворошилов также принял к сведению полученную информацию и позднее дал крайне отрицательную характеристику Егорову, который, как отмечалось в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) «на посту начальника штаба РККА работал крайне неудовлетворительно, работу Генерального штаба развалил, передоверив ее матерым шпионам польской, немецкой и итальянской разведок Левичеву и Меженинову».
Ежов в период с 19 декабря до решения Политбюро 25 января 1937 года по Егорову дал соответствущее поручение начальнику КРО Николаеву и в итоге были получены соответствующие показания от Белова, Орлова о «связях» Егорова с участниками «военно-фашистского» заговора. После такой оценки деятельности Егорова его отстранили от должности ввиду того, что он «не может пользоваться полным политическим доверием ЦК ВКП(б) и СНК СССР». Было решено «в качестве последнего испытания» назначить его командующим одним из второстепенных военных округов 3. Ежов воспринял решение Сталина в качестве указания для дальнейшей дискредитации Егорова. В результате допросов были получены самые различные показания о его «контрреволюционной» деятельности. Для компрометации Егорова использовали и тот факт, что его жена Пешковская была полькой по национальности; в НКВД она призналась в шпионской деятельности.
Важно отметить, что Ежов одобрял действия сотрудников НКВД, которые использовали любые возможности для компрометации военоначальников. Для этих целей выбирались ближайшие родственники. Так, в отношении жены Левандовского отмечалось, что она неоднократно об-
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 404. Л. 95.
,2 Там же. Д. 329. Л. 89.
3 Там же. Д. 330. Л.112-113
ращалась в эстонское представителество, и в период пребывания мужа в командировке в Китае, была лично знакома с Чин Кайши. Куйбышеву ставили в вину то, что его жена являлась харбимкой, ТО есть приехала в СССР после продажи КВЖД и для органон госбезопас являлась потенциальной японской шпионкой.
На допросе 23 февраля Левандовский признал, что Егоров я эсером. К этому времени Ежов ориентировал соответствующим образом Николаева-Журида, и на очной ставке между Грязновым и Белов 26 февраля 1938 года «выяснилось», что Егоров являлся участником «заговора», а известно это было якобы от Гамарника и Левичева. Кроме того, было известно, что Егоров находился в дружеских отношениях с арестованными Рудзутаком, Гринько, Антиповым.
К концу февраля 1938 года Ежов организовал очную ставку Егорова с арестованными Беловым и бывшим начальником управления ПВО РККА командармом 2 ранга А. И. Седякиным, во время которой они обвинили Егорова в участии в «заговоре» 1.
На очной ставке присутствовал и нарком обороны; он обвинял командующих округами в неискренности, сокрытии правды об участии в «заговоре». По свидетельству Грязнова, Гамарник не очень охотно говорил о Егорове, что являлось косвенной попыткой избежать ложных показаний. Ворошилов по этому поводу съязвил: «Словом, обнаружили заговор против заговора».
Егоров был арестован в апреле 1938 года. Основанием для ареста, безусловно, было его критическое отношение к роли Сталина и Ворошилова в Гражданской войне, остальные обвинения были сфабрикованы Ежовым и его подчиненными.
Арест Председателя Центрального совета Осовиахима Р. П. Эйдемана отразился на руководителях всех структурных подразделений этой организации. Получив 26 июня 1937 года протокол допроса председателя саратовского областного совета Осовиахима Г. Сараева, Сталин подчеркнул фамилии всех поименованных начальником УНКВД Я. С. Аграновым руководящих работников области — не только по линии Осовиахима, но и представителей партийно-советского актива 2. В разработанной НКВД схеме осоавиахимовским организациям отводилась роль вспомогательных формирований «военно-фашистском» заговора в РККА. Поэтому различные мероприятия по обучению военному делу стали трактовать как репетиции будущих действий повстанческих сил. Например, в Сталинграде в 1936 году было организовано представление, воссоздававшее картины обороны города в годы гражданской войны. Выступление «Ворошиловских всадников», подготовленных по линии Осовиахима, и парад казачьих кавалерийских частей органы госбезопасности назва-
1 АП РФ. Ф. 3. Оп, 24. Д. 338. Л.4.
2 Там же. Д. 312. Л. 1-2.
ли смотром «контрреволюционных» формирований. Поскольку в это время реанимировалась идея о враждебном отношении бывших казаков к советской власти, участники парада были объявлены «контрреволюционными» элементами. Председатель областного Совета Осовиахима А. В. Ювенский «признался» на допросе, что Эйдеман остался доволен его деятельностью по подготовке повстанческих кадров и «засорению» организаций Осовиахима антисоветскими кадрами. Многие военнослужащие, уволенные из Красной Армии по причинам политической неблагонадежности, действительно, находили работу в качестве инструкторов, преподавателей в осоавиахимовских подразделениях. Самое суровое обвинение состояло в том, что работники Осовиахима якобы «подрывали» оборонную работу, организацию военной подготовки населения.
Важно отметить, что летом 1938 года была начата, однако быстро прекращена, операция по увольнению из армии военнослужащих по признаку национальной принадлежности. Сначала, 11 июня 1938 года замнаркома НКВД М. Фриновский направил шифротелеграмму в органы НКВД, в которой подверг критике действия начальников особых отделов и управлений НКВД за «поверхностное» отношение к получению санкций на увольнение или аресты военнослужащих. Ошибки заключались в том, что оснований для арестов было крайне недостаточно. Часто в качестве аргумента лишь ссылались на то, что такой-то военнослужащий проходит по показаниям арестованного. Никакими конкретными материалами обвинения во вредительстве или диверсионной деятельности в большинстве случаев не подтверждались. В результате, отмечал Фриновский, невозможно было оперативно согласовать вопрос с командованием, посылать дополнительные запросы, что затягивало время получения санкции. Эта телеграмма косвенным образом свидетельствовала о том, что нарком обороны К. Ворошилов использовал указанные выше факты для смягчения репрессий в отношении РККА. А при случае он мог и пожаловаться на работу НКВД И. Сталину. Поэтому от своих подчиненных Фриновский потребовал, чтобы к справкам на арест или увольнение прилагались протоколы допросов, акты обследований и экспертиз, подтверждавшие факты вредительской или диверсионной деятельности, протоколы допросов свидетелей, характеристика служебной деятельности военнослужащего 1.
В конце июня 1938 года нарком обороны разослал директиву военным советам округов армии, начальникам академий РККА, копия направлялась также начальнику 2 Управления НКВД. Ранее по линии НКО было дано указание составить списки немцев, латышей, поляков, эстонцев, литовцев, финнов, румын, корейцев и других национальностей, которые не относились к народам СССР — служащих командно-начальствующего состава Красной Армии. В директиве указывалось, что представленные
1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 1410. Л. 288-291.
списки оказались неполными, и последовал приказ еще раз «тщательно проверить и выявить этих лиц всех без остатка как среди военнослужащих, так и вольнонаемных». Предлагалось составить два списка; один — на родившихся и проживавших за границей, другой — на лиц, имеющих родственников за границей. Все эти военнослужащие подлежали немедленному увольнению из армии вне зависимости от наличия или отсутствия компрометирующих материалов. В течение недели до 1 июля 1938 года списки на командный политический и начальствующий состав необходимо было выслать в Управление по комначсоставу РККА. На основе директивы наркома обороны аналогичные по содержанию меры предусматривались по линии особых отделов, которые совместно с командованием участвовали в ее реализации.
Но уже 17 июля 1938 года последовали коррективы из НКВД СССР. Ежов осудил кампанейщину в выполнении директивы: некоторые особые отделы «арестовывают почти всех увольняемых, независимо от наличия компрометирующих материалов». Расплывчатый и неопределенный характер документа привел к тому, что из армии стали увольнять не только лиц иностранного происхождения, но и русских, украинцев, евреев и других. В определенной мере указание Ежова стало сдерживающим фактором репрессий в РККА 1.
Однако нарком НКВД исправлял фактически собственные ошибки. В развитии указаний наркома обороны об увольнении из армии военнослужащих инонациональностей он подписал 19 июня меморандум № 1355, в котором обязал особые отделы контролировать выполнение директивы НКО по увольнению военнослужащих. Ежов «конкретизировал» документ, усилил и фактически изменил смысл указаний Ворошилова. Конкретизация наркома НКВД заключалась в том, что особисты должны были «на каждого увольняемого немедленно подобрать компрометирующие данные и при наличии материалов, уличающих или дающих основание подозревать увольняемого в шпионаже, диверсии, вредительской деятельности, изменнических намерениях, в участии в заговоре или иной антисоветской организации, немедленно арестовывать». То есть он придал этой операции характер массовой кампании 2.
Еще ранее Фриновский потребовал объяснений в связи с тем, что в списки был внесен старший лейтенант Красной Армии. В октябре 1937 года помощник Прокурора СССР Г. Леплевский направил замнаркома НКВД М. Рыжову записку, в которой напомнил, что в соответствии с постановлением от 17 июня 1935 года даже вольнонаемные инженеры, техники, конструкторы и технические руководители предприятий НКО не могут быть арестованы без предварительного согласия наркома обороны. Командный состав Красной Армии после получения из НКО санкции на
1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 1410. Л. 266-267.
2 См. док. № 19 Приложения.
арест подлежал суду Военных Трибуналов или Военной коллегии Верховного суда.
Постепенно в ходе операции по «инонациональностям» все чаще допускались серьезные упрощения даже в этой, далекой от совершенства, процедуре арестов. В начале 1938 года были выработаны директивы но проведению операций в отношении находившихся на территории СССР иранских граждан и афганцев; предприписывалось «при необходимости производства арестов лиц командного и начальствующего состава, имеющих военные и специальные звания, а также специалистов и лиц, входящих в номенклатуру ЦК ВКП(б), запрашивать санкции НКВД» 1. То есть де факто предполагалось нарушение установленной нормы, предусматривающей получение согласия на арест лиц из числа командного состава РККА от наркома обороны.
Значительный и непоправимый ущерб сталинская репрессивная политика нанесла армейской разведке. Аресты сотрудников Разведывательного управления штаба РККА занимали определенное место в общей цепи арестов. Обвинения высшего командного состава в шпионской деятельности, связях с иностранными разведками можно было «доказать» в отношении тех сотрудников, которые по служебной необходимости регулярно выезжали за рубеж. Аппараты военных атташе были тесно связаны в своей деятельности с политической разведкой ИНО ГУГБ НКВД СССР, дипломатическими и торговыми представительствами страны за рубежом, с деятелями Коммунистического интернационала.
Начальники разведывательных отделов штабов РККА одновременно являлись и частью высшего командования военных округов, так что их аресты находились в едином русле репрессий, развернувшихся в СССР в тот период.
После ареста Г. Ягоды под подозрение попала многочисленная группа бывших сотрудников ИНО ГУГБ НКВД, которую по решению Политбюро ЦК ВКП(б) в 1934 году направили в военное ведомство для усиления разведывательной работы.
Таким образом, в процессе ликвидация последствий «вредительства» Ягоды были репрессированы не только сотрудники НКВД, направленные в РУ РККА в предшествующий период, но и аппарат разведывательных подразделений РККА.
Поиск участников «военно-фашистского» заговора на Дальнем Востоке и Тихоокеанском флоте начался в апреле 1937 года, что не могло не отразиться на сотрудниках разведотделов соответствующих штабов. Получив в июле протокол допроса командующего ВВС ОКДВА комкора А. Я. Лапина, Сталин, как всегда, активно вмешался в деятельность органов госбезопасности. По его указанию была проведена проверка только
1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 1528. Л. 474-477.
что назначенного заместителем командующего ОКДВА армейского комиссара II ранга Я. К. Берзина, который с 1924 по 1935 год возглавлял РУ РККА. В то же самое время членом Военного Совета ОКДВА являлся сотрудник РУ РККА В. X. Таиров. Сталин поставил перед следователялями НКВД вопрос: «Состоял ли в заговоре Берзин, который перенял от Таирова развед. органы на Дальнем Востоке?».
Чуть ранее Сталин получил от Ежова сообщение бывшей домработницы Берзина, которая рассказала, что Берзин был «своим» человеком для Троцкого, который обещал ему, тогда начальнику IV Управления штаба РККА, что тот «в любой момент может полагаться на совместную работу с ним, Троцким», если покинет службу в Разведуправлении. В личной библиотеке Берзина, сообщала домработница, имелось много белогвардейских изданиях, как на русском, так и иностранных языках, в том числе работы Троцкого, которые Берзин давал читать своим товарищам. В «порядке выяснений троцкистских связей» бдительная домработница доносила также о долголетней тесной дружбе Берзина с Эйдеманом. Сталин принял решение за наркома обороны: «Надо Берзина перевести на строевую службу» 1.
В мае 1937 года упоминавшийся выше заведующий отделом международных связей Коминтерна Мельников как бывший сотрудник РУ РККА в ходе следствия сообщил о сотрудничествое с японской разведкой работника японской резидентуры военной разведки РККА полкового комиссара 1-го секретаря полпредства СССР в Японии А. Б. Аскова.
Из их показаний следовало, что вся агентурная сеть в Маньчжурии, Китае, Италии, Германии, Чехословакии и Америке была выдана ими японской разведке. Начальник Восточного отдела РУ РКК Ф. Я. Карин под давлением следователей назвал ряд ценных агентов, в том числе «Рамзая», которые якобы были выданы им иностранным разведкам.
Сталин дал указание Ежову провести проверку на западных границах СССР и даже наметил направление возможных итогов проверки. «Как обстоит дело с окружной войсковой разведкой на Украине, в Белоруссии, в Ленинграде? - ставил вопрос Сталин - Не связывала ли она троцкистов с Польшей, так же как наша разведка на Дальнем Востоке связывала троцкистов с японцами» 2.
В конце июня 1937 года Сталин получил шифротелеграмму Г. С. Л Юшкова с сообщением о массовых арестах среди сотрудников разведывательных органов ОКДВА. Сталин выписал фамилии начальника разведотдела А. Ю. Валина, который работал уже в Москве, и бывшего помощника начальника разведотдела капитана С. К. Винниченко, а также
1 АП РФ. Ф. 3. Он. 24. Д. 313. Л. 67-69.
2 Там же. Д. 316. Л. 86.
распорядился уточнить, кто являлся представителями разведотделов Тихоокеанского флота и в Приморье 1.
В течение второй половины июля разведотдел ОКДВА был фактически разгромлен. Дальнейшая эскалация арестов в значительной мере связана с указаниями Сталина. 27 июля 1937 года ГУГБ НКВД направило на места шифротелеграмму об аресте участников военного заговора, выявленных в разведорганах РККА, в ней фигурировали фамилии привлекших внимание Сталина сотрудников ОКДВА. Первым арестовали начальника 2-го отдела РУ РККА комбрига А. Ю. Валина (Гайлиса), до апреля 1937 года возглавлявшего РО ОКДВА. В начале августа та же участь постигла нового начальника разведки Дальневосточного округа полковника М. К. Покладока, бывшего начальника 2-го отдела РУ РККА, а также десятки других сотрудников.
В августе 1937 года Ежов постоянно информировал Сталина о деятельности управлений по ликвидации последствий вредительства в разведывательных органах военных округов. Волна арестов на Дальнем Востоке ширилась, затронув разведотделы Приморской группы войск и Тихоокеанского флота. Сотрудники УНКВД ДВК и Особого отдела ОКДВА докладывали в центр, что «руководство разведотделов целиком захвачено японским генштабом, вся работа на территории противника провалена, агентурной сети на военное время нет, находящаяся на территории противника агентура перевербована японцами» 2.
Компрометация высшего руководства военной разведки привела к чехарде в назначениях. Сменивший в 1935 году Я. К. Берзина С. П. Урицкий в июне 1937 года был освобожден от должности на основе показаний арестованных участников «военно-фашистского» заговора. Немаловажную роль в этом сыграл тот факт, что в 1932 году он возглавлял советскую военную делегацию в Германии. А обвинения «в связях» с германским генеральным штабом являлись одними из самых тяжких. Напрямую его не обвиняли, но было отмечено, что Урицкий «снабжал высший командный состав сигарами, английским табаком, давал информацию об иностранных армиях» 3.
В этот период Ежов добился того, что руководство Разведупра предстало в глазах Сталина оплотом заговорщиков. Так, 22 июня 1937 года Сталин получил протокол допроса секретаря ЦК КП(б) Украины Н. Н. Попова, который рассказал о тесных связях бывшего начальника Особого отдела КВО старшего майора госбезопасности М. К. Александровского с командующим округом Якиром. Попов вспоминал, что после учений в Киевском военном округе в конце 1936 года на приеме, устроенном для генералитета, Якир провозгласил тост за лучшего начальника военной контрразведки, что якобы свидетельствовало о его причастности к заговору.
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 405. Л. 174.
2 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 155. Л. 773.
3 Там же. АСД Р-9000.Л. 76.
С января 1937 года Александровский занимал пост заместители начальника РУ РККА. Он был арестован на следующий день после ареста 7 июля 1937 года бывшего наркома НКВД Украины В. А. Балицкого.
В показаниях Балицкого от 17 июля 1937 года которые Ежов направил Сталину, последний среди прочих обвел фамилию Александровского и приписал: «Обсудить с Ежовым». Балицкий прямо назвал своего бывшего подчиненного участником заговора 1.
Аресты руководящих работников в центре и в военных округах, компрометация верхушки РУ РККА — все это стало причиной дезорганизации деятельности военной разведки. Сталин принял решение передать ее под контроль НКВД. На заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 1 июля 1937 года было принято решение об освобождении от должности начальника РУ РККА Берзина. Одновременно Сталин усилил позиции Ежова в военном ведомстве, что не способствовало укреплению единства внутри Политбюро, поскольку являлось ущемлением роли Ворошилова. С подачи Сталина Ежову поручалось «установить общее наблюдение за работой Разведупра, изучить состояние работы, принимать — по согласованию с наркомом — неотложные оперативные меры, выявить недостатки Разведупра и через 2 недели доложить ЦК свои предложения об улучшении работы Разведупра и укреплении его свежими кадрами» 2. В этом же решении Политбюро временное исполнение обязанностей начальника военной разведки возлагалось на комдива А. М. Никонова, который с декабря 1934 года являлся официальным заместителем начальника Разведупра. Это был один из старейших сотрудников Управления. Пришедший в военную разведку в 1921 году, Никонов прошел все ступени служебной карьеры — от помощника начальника отделения до заместителя управления. Его связывали тесные дружеские отношения с Берзиным. Поэтому Ежов, продолжая «чистку» Разведупра, предоставил Сталину компрометирующие материалы и на Никонова: якобы Якир через Александровского давал задание присмотреться к заместителю начальника Разведупра. Ежов ознакомил Сталина с показаниями заместителя начальника Генштаба РККА комкора С. А. Меженинова, которые были составлены одним из самых «опытных» сотрудников НКВД Ушаковым.
Меженинов утерял несколько документов и сообщил об этом заместителю начальнику РУ РККА Никонову. Напуганный арестами высшего командного состава, он 10 июня он пытался покончить жизнь самоубийством. Ежов дал указания Николаеву: «Меженинова, как только можно будет, надо перевести в тюремную больницу (из кремлевской) и по всем этим делам крепко допросить» 3. Поскольку состояние Меженинова было тяжелым, и он не мог писать, один из сотрудников Особого отдела под-
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 316. Л. 8-12.
2 Петров Н., Янсен М «Сталинский питомец» Николай Ежов... С. 80-81.
3 ЦА ФСБ. АСД P-8341. Л. 256.
готовил — якобы после допросов Меженинова — протоколы от 27 июня, 1,10 июля и 1 августа, где содержалась информация о Никонове.
Ежов подготовил для Сталина справку о том, что заместитель начальника Разведупра передал Тухачевскому материалы о вооруженных силах Польши и Германии, которые тот не вернул. Сам факт ознакомления заместителя наркома обороны с материалами об иностранных армиях не содержал в себе ничего подозрительного. Но в ситуации, когда высший военный состав РККА обвинялся в передаче разведкам иностранных государств различных секретных материалов, такого рода сведения слуужили благоприятным фоном для усиления шпиономании. Поэтому Сталин поддержал предложение Ежова: «На основе показаний арестованных полагаю, что его в Разведупре держать и одного дня нельзя» 1. 5 августа Никонов был арестован, а Разведывательное управление перешло в полное подчинение НКВД.
Влияние Ежова и его ведомства возросло настолько, что Ворошилов даже не пытался защитить от ареста начальника Разведуправления комкора С. П. Урицкого. В октябре 1937 года он писал Ежову: «Н.И. [Николай Иванович. - авт.] Николаев [начальник ОО ГУГБ НКВД. - авт.] ставит вопрос об аресте Урицкого. Вы хотели его принять, когда сможете это сделать?» 2.
В сентябре 1937 года Ежов добился у Сталина назначения на должность исполняющего обязанности начальника Разведупра контрразведчика, старшего майора госбезопасности С. Г. Гендина. А в личных беседах с Николаевым заявлял, что будет лично руководить военной разведкой.
В ноябре 1937 года Сталин дал санкцию на аресты бывших начальников разведки Урицкого и Берзина. Поручив их допросы Николаеву, Ежов при помощи сфабриковнных показаний формировал у Сталина убежденность в том, что сотрудники армейской разведки, включая высшее руководство, работало на иностранные разведслужбы. Для того чтобы картина выглядела более убедительно, генсеку докладывали систематизированные данные о руководителях разведывательных органов, сотрудниках зарубежных аппаратов разведки, разведывательных отделов штаба РККА и военных округов.
Например, Берзина обвинили во всех провалах военной разведки. В 1933 году якобы именно он выдал советскую резидентуру в Германии, когда был арестован групповод Ю. Тросин, подготовил копенгагенский провал весной 1935 года. Он «признался» и в том, что после заключения соглашения между СССР и Чехословакией об обмене разведывательными сведениями о Германии, данные материалы передавались германским разведывательным органам. Следователи НКВД «связали» двух бывших начальников военной разведки показаниями о совместной «шпионской»
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д/317. Л. 8-10.
2 Там же. Ф. 26. On. 1. Д. 41. Л. 22.
деятельности. Берзин «признал», что Урицкий говорил ему о подготовке операции по провалу резидента Григорьева в Италии в 1937 году. Безусловно, и «Рамзай» — Рихард Зорге», если бы он вернулся в СССР в конце 1937 года, был бы арестован. Берзин «утверждал», что он являлся германским агентом, а передаваемые им материалы содержали дезинформацию 1. Следователям удалось обнаружить «доказательства» шпионской деятельности Берзина во время его сиецкомандировки Испанию в 1936-1937 годах: якобы отдельные неудачи в ходе боевых действий были связаны с вредительством Берзина, который организовал перебои с поставками боеприпасов.
Аресты двух руководителей военной разведки, о которых стало известно всем начальникам управлений НКВД, привели к эскалации репрессий в отношении других сотрудников РУ РККА.
14 ноября Ежов направил Сталину спецсообщение начальника УНКВД Иркутской области об аресте бывшего начальника разведотдела штаба ЗабВО и УрВО Ю. Г. Рубена, поляка по национальности. Проведение в это время так называемой польской операции повлияло на судьбу Рубена. По данным следствия, он «вступил» в ПОВ в 1921 году, когда был курсантом Московской школы коммунаров, командиром его взвода являлся офицер «польской разведки» Я. Мациевский. А с 1934 года Рубен - «член» «контрреволюционной» организации. По роду службы ему приходилось неоднократно встречаться в Хабаровске с начальником РО штаба ОКВД Валиным, который якобы и завербовал его.
Операции по инонациональносгям затронули и большую группу латышей, служивших в военной разведке. Берзин был арестован и как член «латышской националистической организации», к руководящему центру которой якобы принадлежали также Рудзутак и Эйдеман. В ходе начавшейся в конце ноября специальной операции по латышам органы государственной безопасности активизировали поиски представителей латышской национальности в различных сферах советского общества, в том числе и в Разведупре.
Берзин якобы связывался с английской разведкой через начальника РО штаба ЛВО полковника Ю. И. Гродиса, арестованного в конце сентября 1937 года в связи с арестами руководящего состава Ленинградского военного округа, который короткое время возглавлял Якир. В течение декабря в период развертывания «латышской» операции были арестованы или уволены практически все латыши, работавшие в РУ РККА. В первой декаде декабря 1937 года был арестован бывший заместитель начальника 2 отдела, близкий друг Я. Берзина полковник P.M. Кирхенштейн и ряд других сотрудников разведки — латышей.
Представители РУ РККА в различных странах становились объектами репрессий после арестов полпредов и торгпредов СССР за рубежом.
1 ЦА ФСБ. АСД Р-23481. Т. 2. Л. 18.
Так, в конце августа в ходе допросов торгпреда СССР в Японии В. Н. Кочетова была упомянута фамилия военного атташе Ринка. Сталин на протоколе отметил: «Важно. Ринк». В октябре 1937 года тот был арестован. В ходе допросов от него были получены «сведения» не только о захвате японцами Курильских островов, но и об оказании японским правительством помощи «заговорщикам» в захвате власти в СССР 1.
В сентябре 1937 года Ежов направил Сталину спецсообщение, в котором давалась оценка деятельности военного атташе в Чехословакии полковника Л. А. Шнитмана. В качестве компрометирующих сведений отмечалось, что он являлся помощником военного атташе в Германии командарма 2 ранга А. И. Корка. В январе 1937 года во Франции была задержана группа советских летчиков, следовавших в Испанию, что также ставилось в вину Шнитману. На допросе он рассказал следователям и о своих «встречах» в Париже с сыном Троцкого Седовым по заданию Тухачевского, о передаче секретных сведений иностранным разведкам.
Одной из последних жертв массовых репрессий среди высшего командного состава стал командующий ОКДВА маршал Блюхер. В течение 1937 года его фигура в показаниях арестованных представала лишь в качестве объекта терактов. Сталин отметал все обвинения в его адрес. Начальник ПУ ПРиВО армейский комиссар 2 ранга Л. Н. Аронштам и бывший секретарь Далькрайкома ВКП(б) Лаврентьев неоднократно сообщали наркому обороны негативную информацию о Блюхере, в частности, о злоупотреблении спиртными напитками. Однако эти факты не отражались на командующем ОКДВА. Предпринимались попытки созвать консилиум врачей для того, чтобы признать Блюхера нездоровым человеком и на этом основании отстранить от должности. Аронштам и Лаврентьев выдвигали также идею о выделении Приморской группы ОКДВА в самостоятельный округ на том основании, что по численности войск она была больше, чем Дальневосточная армия. Командующим Приморской группой являлся будущий первый заместитель наркома обороны СССР командарм 1 ранга И. Ф. Федько.
В описываемый период произошел серьезный военный конфликт на дальневосточной границе СССР. Плохая организация боевых действий стала основанием для арестов и последующих необъективных обвинений командиров в контрреволюционных преступлениях. В докладе начальника УНКВД ДВК старшего майора Г. Ф. Горбача от 15 сентября 1938 года об итогах боевых действий у озера Хасан, направленном сначала Берии, а затем Сталину и Ворошилову, давалась резко негативная оценка всех действий военного командования. В докладе отмечалось, что операция в районе озера Хасан потребовала большого напряжения сил, что противнику до заключения перемирия удалось сохранить в своих руках северную часть высоты Заозерная и высоту Безымянная. Блюхер обвинялся
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 319. Л. 135.
в невыполнении указаний по повышению боевой готовности войск. Все это, по мнению Горбача, проявилось в слабой военно-технической выучке бойцов, недостаточной эффективности и согласованности действий всех родов войск, в больших потерях личного состава (472 человека были убиты, 2981 ранен, 93 человека пропали без вести) 1. Свое недовольство Блюхером Сталин выразил, не только резко оценив итоги военного конфликта. В октябре 1938 года Блюхер был арестован.
Во время военного столкновения на озере Хасан в конце июля Маленков сообщал Сталину о том, что в Ярославской области в Рыбинском районе в родной деревне Блюхера проживает много его родственников. Настоящая фамилия его деда — Павел Леонтьевич Горячий. Он поставлял уголь на Николаевскую железную дорогу, которую обслуживали немцы, в итоге дед сменил фамилию, взяв фамилию управляющего 2. Национальность маршала Блюхера, его происхождение стали для Сталина основанием для подозрений.
Таким образом, причины репрессий в отношении военнослужащих во многом совпадали с причинами арестов партийно-советской номенклатуры. Критика высшего партийного и военного руководства считалась проявлением политической нелояльности. Тесные связи с партийным и советским руководством республики, области, края, подвергшимся арестам, являлись основанием для обвинений военного командования в соучастии в различных «контрреволюционных» организациях. Кампании по преследованию советских граждан различных национальностей также затронули армию.
Объективные недостатки форсированного военного строительства, влиявшие на качество производимой военной техники и вооружений, слабое развитие инфраструктуры, недостатки в подготовке кадров — первопричиной всех трудностей провозгласили «вредительскую» деятельность.
ОГЛАВЛЕHИЕ