Партийно-советский аппарат различного уровня становился ответственным за многочисленные срывы, невыполнение планов социально-культурного развития регионов.
Так, за низкий уровень натуроплаты крестьянам на трудодень должен был ответить заведующий сельхозотделом Воронежского обкома ВКП(б) С. И. Булатов.
После уборки урожая в 1936 году многие руководители партийных организаций областей были обвинены в том, что не заботились о достаточной заготовке кормов, оставили высокую стерню, которую можно было использовать на корм скоту. В следующем, урожайном 1937 году партийные руководители, чувствуя постоянный контроль центра, боясь ответственности, теряли навыки самостоятельного принятия решений и действовали вопреки логике. В Постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) была дана критическая оценка деятельности Постышева, в документе отмечалось, что в урожайном 1937 году он дал указание убирать стерню, вместо того, чтобы сосредоточить все силы на уборке урожая 3.

1 АП РФ. Ф. Оп. 3. Д. 319. Л. 174.

2 Там же. Д. 320. Л. 4-5.

3 Getty A., Naumov V. The Road to the terror. P. 515.

Некоторые обвинения были объективными, ибо реальное положение дел в сельском хозяйстве в результате постоянного давления центра и изъятия зерна было удручающим. Так, секретарь Татарского обкома Лепа, получивший отказ на просьбу уменьшить объем поставок зерна и давший указание о заготовке на зерно вики и овса, был обвинен в массовом падеже скота в республике в голодную зиму 1937 года. В некоторых районах СССР отмечались и случаи людоедства.
Е. Г. Евдокимов и ряд других секретарей обкомов пытались занизить планы хлебозаготовок, чтобы сохранить часть урожая для увеличения выплат на трудодни. Для того чтобы обеспечить выполнение планов, распахивались заливные луга, выгоны для скота, что приводило в итоге к сокращению поголовья скота в колхозах, к массовому недовольству крестьян 1. 

Выявлялись случаи очковтирательства, за которые несли ответственность руководящие работники. Например, в Чистопольском районе Татарии на колхозы, соревновавшиеся с колхозами в Средне-Волжском крае, работали несколько других колхозов. А секретарь райкома, добившийся высоких показателей, стал наркомом пищевой промышленности автономной республики 2. 

Партийные и советские руководители были виноваты и за социальную напряженность в своих регионах. Зимой 1937 года из-за срыва сроков строительства второго хлебозавода в Иркутске половина населения оставалась без хлеба. В результате хлеб исчезал с прилавков уже утром, сразу после открытия магазинов. В Казани председатель СНК Татарии Абрамов в январе 1937 года дал указание о сокращении выпечки хлеба на 50%. 21 января в магазинах произошли массовые давки, во время которых многие люди были покалечены. В этот траурный день смерти В. И. Ленина подобные события трактовались центром как «контрреволюционные» проявления.

Провокационными считались объяснения причин сокращения объемов выпечки хлеба. По словам местного руководства это происходило вследствие того, что ЦК ВКП(б) и СНК СССР не оказывали достаточной помощи республикам и областям в этот неурожайный год. Брали на заметку и разговоры среди населения о безрезультатности борьбы партии с вредителями. В НКВД фиксировались мнения отдельных людей о том, что до развертывания кампании борьбы с правотроцкистскими вредителями положение в стране было лучше. 

Однако, главные обвинения во вредительстве, которое якобы существовало в производстве товаров народного потребления и негативно влияло на состояние социальной сферы, обрушились на соответствующих наркомов. Нарком здравоохранения Каминский был 

1 ЦА ФСБ. АСД Р-4406. Т. 4. Л. 15. 

2 Там же. АСД Р-2303. Т. 1. Л. 239. 

обвинен во вредительство, поскольку не хватало мест в родильных домах. В первом квартале 1937 года роженицы в больницах лежали на столах, в коридорах, поскольку отсутствовали места; не хватало и мест в детских яслях. Конечно, проблема не была решена, но в течение 1937 года по сравнению с 1936 годом в несколько раз увеличился ввод детских ясель и роддомов. В 1936 году было построено 136 ясель на 6514 коек, а в 1937 году — 684 на 44084 коек. Роддомов же в 1936 году было введено в строй 45 на 451 койку, а в 1937 — 227 роддомов на 3574 коек. 

Недостаточное количество и слабое финансирование противоэпидемических мероприятий и служб санитарного надзора были причиной того, что в 1936 году в Смоленской, Брянской и Калининской областях наблюдались вспышки заболеваний сыпным тифом; в южных районах России и на Украине в районах строительства гидроэлектростанций вспыхивали эпидемии малярии. Отсутствие должного санитарного надзора приводило к массовым желудочно-кишечным заболеваниям 1.

За дефицит товаров народного потребления несли ответственность наркомы пищевой и легкой промышленности РСФСР Уханов и Лобов. Их обвиняли и в перебоях в поставках сырья для текстильной и кожевенной промышленности, хотя официально нарком заявлял о несогласованности прядильных и ткацких производств, об отсутствии соответствующих мощностей и невозможности в силу этого переработать, например, в 1937 году поступивший из республик Средней Азии хлопок. После ареста Уханова во вредительстве был обвинен и секретарь обкома ВКП(б) города Иваново, центра текстильной промышленности СССР, а также ряд директоров фабрик. 

Нарком коммунального хозяйства Комаров должен был ответить за десятки миллионов рублей, истраченных на благоустройство городов, но в итоге не изменивших их серый облик. В качестве примера приводилось строительство набережной в Сталинграде на берегу Волги, куда были вложены огромные деньги и которые могли пойти на постройку объектов социальной сферы — бань, прачечных, жилых домов. Бани упоминались и в протоколах допроса Бенека, наркома Белорусской ССР, причем было особо подчеркнуто, что бани имеют «стратегическое значение для обороны СССР». Что касается сталинградской набережной, следует подчеркнуть, что ответственность за огромные траты была возложена на первого секретаря Сталинградского обкома Варейкиса и председателя Сталинградского облисполкома Кузнецова. 

В то же самое время обеспечение населения товарами народного потребления и продуктами питания не являлись для советского ру-

1 ЦА ФСБ. АСД Р-1362. Л. 42-43. 

ководства первоочередной задачей. Основные капиталовложения направлялись в первую очередь на строительство объектов промышленного производства с целью укрепления оборонного потенциала страны. Легкая и пищевая промышленность, строительство жилья, учреждений социально-культурного назначения - все это находилось на втором плане и ни в количественном, ни в качественном отношении не соответствовало потребностям населения. Социальная сфера не так жестко контролировалась правительством. «Вредительство» в данной области являлось как бы дополнительным элементом, придатком к грандиозному «вредительству» в отраслях тяжелой и оборонной промышленности. Недостатки в социальной сфере всегда увязывались с проблемой их влияния на решение главного и основного вопроса о создании мощного индустриального государства. Эту характерную особенность развития советского общества, связанную с незначительным вниманием к социальным проблемам, активно использовали эмигрантские организации и иностранные спецслужбы для дестабилизации внутриполитического развития СССР 1.

Главное же внимание Сталин уделял отраслям промышленности, определявшим оборонную мощь СССР. Форсированные темпы создания промышленной базы приводили к тому, что огромные средства не могли быть использованы в срок. По данным заместителя Председателя СНК СССР председателя Госплана СССР В. И. Межлаука, в 1936 году не были освоены 2,5 миллиарда рублей капитальных вложений, а в 1937 году уже более 4,5 миллиардов 2. 

Сталин внимательно изучал положение дел в оборонной, металлургической, нефтяной и энергетической отраслях промышленности. Хроническое невыполнение плановых показателей самым непосредственным образом сказывалось на кадрах. В личном архиве Сталина хранились сотни протоколов допросов, на основании которых он принимал решения как об изменениях в составе руководящих кадров, так и о мерах по ликвидации прорывов в различных отраслях промышленности. В июле 1937 года он ознакомился с показаниями управляющего трестом «Трубосталь» Я. П. Иванченко, который признавал, что трест не поставлял так необходимой стране стали — ни требуемого количества, ни качества. Сталин отметил в тексте фамилии директоров металлургических заводов, которые якобы специально занижали планы. Главным организатором вредительской работы на металлургических предприятиях был назначен уже арестованный заместитель начальника Главного управления металлургической промышленности Г. В. Каннер. 

Недостатки в металлургической промышленности косвенным образом свидетельствовали о просчетах в работе первого заместителя 

1 См. док. № 20 Приложения; 

2 ЦА ФСБ. АСД Р-4574. Т. 1. Л. 53. 

наркома тяжелой промышленности А.П. Завенягина. В начале августа Сталин направил ему записку: «Тов. Завенягин. Знакомы ли Вы с показанием Иванченко насчет «художеств» сморчка Каннера, и что Вы могли бы сказать на этот счет?» 1. Замнарком тут же написал обстоятельный доклад, в котором обосновал объективные причины невыполнения планов металлургии, подчеркнув, что положение не будет исправлено и в 1938 году. По его прогнозам дефицит чугуна будет составлять более 2 млн. тонн. 

Протокол допроса Иванченко был составлен в Свердловске под контролем печально известного комиссара госбезопасности 3 ранга Дмитриева, который уже «прогремел» на весь Советский Союз арестом члена ЦК ВКП(б) И. Д. Кабакова, первого секретаря Свердловского обкома. Разоблачение вредительской организации в металлургической промышленности позволило бы Дмитриеву вновь выйти на аресты руководителей всесоюзного масштаба. В показаниях Иванченко были упомянуты директора многих металлургических заводов СССР, начальники главных управлений НКТП. О том, что эта акция была согласована с руководством НКВД свидетельствовала записка, которую Ежов в том же августе 1937 года направил Сталину. Ежов сообщал, что на его имя поступило письмо от кандидатов и членов ВКП(б) отдела сбыта металла ГУМПа о вредительстве в деле распределения и снабжения народного хозяйства черными металлами. Свое письмо-донос отправители адресовали только секретарю ЦК ВКП(б) Ежову и председателю Комиссии партийного контроля ЦК ВКП(б). Начиналось письмо информацией о вредительстве в черной металлургии, об «абсолютном равнодушии» к этому наркома тяжелой промышленности В.И. Межлаука и Председателя Госплана СССР Г. И. Смирнова. Сталин придал письму-доносу важное значение. «Прилагаемая коллективная записка, — обращался он к членам Политбюро ЦК ВКП(б), — о неполадках в Металлосбыте заслуживает особого внимания. Записку придется обсудить» 2.

В письме, по сути, правильно излагались факты о слабых местах в производстве и сбыте продукции металлургической промышленности. Дело доходило до того, что распределялся металл, который еще не выпускался. Так, для Запорожстали был запланирован выпуск металла с листового стана, который еще не был даже смонтирован. 

10 октября Председатель Госплана Смирнов в докладной записке Сталину, Молотову и Кагановичу обрисовал переживаемые отраслью в 1937 году трудности: сорваны задания по выпуску дефицитных сортов стали; так называемые мелкосортные станы должны выйти на проектную мощность только в 1939 году; холоднокатаный автомобильный 

1 ЛП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 317. Л. 15. 

2 Там же. Оп. 58. Д. 400. Л. 74. 

лист, потребность в котором составляла 80 тысяч тонн в год, изготовлялся отечественной промышленностью в количестве 35 тысяч тонн, а остальной недостающий металл необходимо было закупать за границей. Проволочный стан, закупленный за рубежом для Макеевского металлургического завода, должен был быть смонтирован в четвертом квартале 1937 года, но степень его готовности на 11 октября 1937 года составляла только 1,5 %. На другом заводе в Макеевке прокатный стан, также закупленный по импорту, лежал мертвым грузом с 1931 года. Низколегированных сталей, потребность в которых исчислялась в 240 тысяч тонн, было произведено за полугодие 1937 года всего 15 тысяч тонн. Магнитогорский металлургический комбинат, по мнению Смирнова, и в 1938 году не сможет выйти на проектную мощность, которая должна была составить 2,5 млн. тонн стали в год. Из пяти новых доменных печей, планировавшихся к пуску в 1937 году, была сдана всего одна, а готовность остальных составляла от 38 до 50%. Хотя записка Председателя Госплана и носила название «О ликвидации последствий вредительства в черной металлургии», в ней была представлена реальная картина, сложившаяся в металлургической промышленности, и Смирнов вносил свои предложения по исправлению ситуации. Ни слова о конкретных вредителях в ней не было 1. 

Завенягин остался на своем посту заместителя наркома тяжелой промышленности. До 1937 года он являлся директором Магнитогорского металлургического комбината. Но после ареста 1 декабря 1937 года наркома В. И. Межлаука, который расплачивался за плачевное состояние отрасли, на Завенягина обрушились новые обвинения уже политического характера. Его обвинили в том, что он якобы поставил памятник на могиле Ломинадзе, который после осуждения в 1935 году был направлен на работу в Магнитогорск, где покончил жизнь самоубийством. Предъявлены были и другие обвинения, в частности, что он окружил себя троцкистами и правыми, многие из которых были впоследствии арестованы НКВД.

Сталин 3 декабря потребовал от Завенягина письменных объяснений фактов, содержащихся в обвинительной записке второго секретаря Магнитогорского горкома ВКП(б) Л. Бермана. Замнаркома убедительно разоблачил ложь, объяснил, что по указанию Орджоникидзе он просто привел могилу в порядок и встретил родственников, приехавших на похороны. Завершение этой истории относится уже к марту 1938 года, когда Завенягин был снят с должности и назначен начальником строительства Норильского металлургического комбината. Интересно замечание Сталина, который санкционировав назначение, заметил, мол, пусть едет, а там посмотрим 2. 

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 400. Л. 99-112. 

2 Там же. Оп. 24. Д. 328. 54-58. 

Яркое представление о причинах арестов директоров оборонных заводов и конструкторов дает представленный Н. В. Куйбышевым анализ состояния оборонных отраслей промышленности,. На момент ареста в январе 1938 года он являлся командующим Закавказским военным округом. До этого назначения в июне 1937 года Н. В. Куйбышев, брат В.В. Куйбышева, был членом Комиссии партийного контроля и руководителем группы КПК по военно-морским делам. Основанием для его ареста послужило заявление двух ответственных контролеров КПК о тесных связях Куйбышева с арестованными участниками военно-фашистского заговора — директорами заводов, с которыми он участвовал в совместных коллективных обедах и ужинах в ходе приемки военной продукции 1. Немаловажное значение имел и тот факт, что Куйбышев закончил то же самое Александровское военное училище, что и Тухачевский, с которым в 1912-1914 годах они учились на одном курсе, и одновременно закончили в чине подпоручиков. 

«Вредительство» в оборонной промышленности фигурировало в качестве главного обвинения в отношении Куйбышева. Говоря о проблемах развития оборонных отраслей, Куйбышев отмечал объективные трудности, в частности, противоречие между интересами наркомата обороны и производителями военной продукции. Военное ведомство требовало низких цен, широкой номенклатуры изделий и как можно сжатых сроков выпуска продукции. А военные заводы были заинтересованы в удорожании продукции, сокращении ассортимента и в более длительных сроках изготовления. На конкретных примерах Куйбышев доказывал, что имеет место не вредительство, а несогласованность действий различных ведомств. Так, Рыбинский моторостроительный завод должен был производить новые моторы М-100, но автобронетанковое управление заказало 1000 моторов М-26 устаревшей конструкции для танков. По поручению правительства Куйбышев изучил вопрос. По его мнению, заказ мог быть меньше, поскольку АБТУ взял цифру «с потолка», но необходимость выполнения заказа он подтвердил. Трудным был вопрос о ремонтной базе танков, заказы не выполнялись вследствие того, что АБТУ заказывало почти все комплектующие танка без учета степени изношенности различных деталей. В результате, например, был создан десятилетний запас танковых траков, при дефиците других деталей.

Среди так называемых «вредительских» акций Куйбышев упоминал о срыве производства нового типа танкового двигателя на Харьковском паровозном заводе, о чем было доложено правительству, как о завершенном проекте. Одна из причин срыва сроков состояла в том, что опытный состав конструкторов был раздерган для укомплектования других заводов, производящих танки.

1 ЦА ФСБ. АСД Р-23448. Л. 78. 

Наиболее тщательно Сталин отслеживал состояние производства важнейших видов военной продукции и этой отрасли уделял постоянное внимание. Нарком оборонной промышленности М. Л. Рухимович был обвинен в принадлежности к так называемой контрреволюционной террористической организации правых, ее «запасному» центру. Ему приписывалось вредительство в области сельского хозяйства, в угольной, нефтяной, оборонной отраслях промышленности. 

Рухимович был одним из немногих советских руководителей, который, исходя из интересов развития своего ведомства, часто не давал санкций на аресты специалистов. Еще до начала массовых репрессий весной 1937 года Ежов в спецсообщении на имя Сталина отмечал, что на Тульском патронном заводе выявлена троцкистская группа. Конкретно речь шла о начальнике строительства патронно-гильзового завода. Но, сетовал Ежов, нарком оборонной промышленности «тов. Рухимович согласия на арест Саханицкого К. М. не дает» 1.

Объективные и субъективные трудности промышленного развития СССР Сталин пытался преодолевать путем своеобразного решения кадрового вопроса — арестами руководства отраслей. 3 октября 1937 года начальник контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД СССР А. М. Минаев представил наркому Ежову справку о том, что по делу контрреволюционной организации правых и троцкистов в наркомате тяжелой промышленности проходит как один из ее руководителей, бывший замнаркома, а ныне нарком оборонной промышленности М. Л. Рухимович. Сам Ежов в то же самое время направил Сталину протоколы допросов бывшего замнаркома НКПС П. Б. Билика, и бывшего заместителя начальника Главугля С. Г. Журавлева от 17 сентября, которые Сталин после прочтения передал Рухимовичу. Арестованные дали показания о вредительской деятельности наркома на должностях занимаемых им с 1930 года. 5 октября Сталин направил наркому оборонной промышленности записку: «Т. Рухимович. В дополнение полученных Вами показаний, посылается Вам протокол показаний Баринова. И. Сталин». М. В. Баринов, бывший начальник Главнефти, также дал показания о «вредительской» деятельности Ру- химовича в бытность того заместителем НКТП по топливу. В протоколе допроса содержались факты о пожарах на нефтяных промыслах и заводах, которые якобы были осуществлены организацией правых. Рухимович, пытаясь отвести от себя удар, 8 октября написал Сталину обстоятельное и подробное письмо, в котором отметал все обвинения в свой адрес, показывал на конкретных примерах свой вклад в развитие угольной и оборонной отраслей промышленности и выражал надежду, 

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 90. Л. 295-296. 

что «ЦК поможет выйти из заколдованного круга» лживых обвинений 1. 18октября 1937 года он был арестован. 

В материалах уголовного дела Рухимовича содержатся данные многочисленных экспертиз, в которых убедительно опровергаются все вымышленные обвинения. Одновременно приводятся показания сотрудника НКВД, который во время допроса, проводимого П. Я. Мешиком, зашел в кабинет следователя и стал свидетелем избиения Рухимовича. 

После изучения показаний участника «антисоветской троцкистско-диверсионной организации» директора Шостенского порохового завода М. Г. Нефедова от 26 августа 1937 года, Сталин дал указание об арестах более 30 человек. Он отметил и начальников производств, заводской ТЭЦ, главного инженера и других руководителей. В вину директору ставилось затягивание на 1,5 года ввода завода, незавершенное строительство, диспропорции в развитии отдельных цехов. «Для большей убедительности «вредительской» деятельности Нефедову припомнили его членство в меньшевистской партии, связь с Углановым в период работы с 1926 года в Московском городском совете профсоюзов. Планы «вредительской» деятельности он согласовывал с репрессированным Ратайчаком и арестованным бывшим начальником Всесоюзного порохового треста, заместителем начальника Мобилизационного управления НКОП Д. Я. Коттом. На полях протокола допроса Сталин сделал пометку: «Ар»[естовать]». Может быть, Сталии страдал забывчивостью, но такую же пометку он поставил и напротив фамилии Н. А. Ефимова, начальника Артиллерийского управления НКО, арестованного еще в мае 1937 года. В этот же день он проявил внимание и к состоянию дел на заводах по производству синтетического каучука. Директор Ярославского резинового комбината Л. Т. Стриж, арестованный по показаниям начальника Главного управления льняной промышленности В. Н. Хронина, на допросе признал, что главной задачей «заговорщиков» была компрометации политики Сталина перед населением СССР.

Аналогичным было положение руководителей и в других областях тяжелой и оборонной промышленности. Практически сразу после арестов наркомов и начальников главных управлений появились факты, компрометирующие большинство других руководителей. Арестованный в июне 1937 года заместитель начальника Главалюминия НКТП В.С. Татаринский указал на десять директоров заводов алюминиевой промышленности как на участников «вредительской» организации. В сопроводительной записке к протоколу его допроса Ежов поставил вопрос об аресте и начальника Главалюминия Н. С. Харитоненко, который вскоре также был арестован. Некоторые директора заводов под маховик репрессий попали позднее. Одним из основных производителей алюминия являлся Днепропе-

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 323. Л. 98,104,176. 

тровский завод, дававший около 70% производимого в стране, являясь поставщиком для подавляющего большинства заводов авиационной промышленности. Директор Днепропетровского завода П. И. Миро- шников сумел доказать, что руководство делало все возможное для обеспечения бесперебойной работы предприятия. Дирекция завода сумела приблизить вспомогательные производства к основному, исключив несвоевременный подвоз необходимых компонентов для производства алюминия. А недовыполнение плана 1937 года было связано с объективными трудностями, от завода не зависящими: Днепрогэс из-за засушливого года не сумел полностью наполнить водохранилище и выдавал электроэнергию только на 70%. 

16 января 1938 года Каганович направил Ежову записку, в которой давал характеристику Мирошникову. «В свое время, — писан Каганович, — в протоколах допросов врагов народа как на участника контрреволюционной организации указывалось на П. И. Мирошникова, бывшего начальника Главалюминия НКТП, однако эти указания в то время не были достаточными для того, чтобы с ними можно было согласиться. В настоящий момент краткая работа Мирошникова П. И. в качестве начальника Главалюминия убедила нас в том, что показания эти были правильны: как начальник главка он работал безобразно и недобросовестно, решения партии и правительства, касающиеся алюминиевой промышленности, срывал. Сейчас Мирошников П. И. снят с поста начальника Главалюминия. Считаю, что его можно и нужно арестовать» 1. 

В ноябре 1937 года Сталин выступил в качестве третейского судьи в спорах между разработчиками и производителями новейших образцов авиационной техники. Ему были предоставлены аналитические записки о состоянии разработок и внедрения истребителей в промышленное серийное производство. Необходимо отметить, что руководство научно-исследовательских институтов ВВС сообщало, что заводы-изготовители игнорируют их указания относительно производства и испытания новейших типов истребителей. В то же время руководители заводов жаловались на конструктивные недоработки, которые приводили к тому, что ВВС Красной Армии получали несовершенные машины. Высокую аварийность в авиационных частях директора заводов объясняли также и низкой квалификацией летчиков. В ноябре 1937 года Сталин ознакомился с объяснениями по поводу срыва подготовки выпуска новых истребителей, полученными от начальника НИИ ВВС комдива Б. И. Базенкова, начальника управления материально-технического снабжения ВВС комдива Н. Н. Бажанова и директора авиазавода № 21 Е. И. Мирошникова. Фактически это были споры между двумя ведомствами, представители которых пытались снять с себя ответственность за срыв плановых заданий. 

1 ЦА ФСБ. АСД Р - 375. Т. 1. Л. 1. 

На партийном собрании в НИИ ВВС даже была принята резолюция о важности деятельности НКВД по разоблачению вредителей, срывающих выпуск истребителей 1. Изучив все материалы, Сталин принял решение в пользу руководителя авиационного завода Мирошникова. До конца ноября были арестованы Базенков, Бажанов и вместе с ними командарм 2 ранга, заместитель наркома обороны начальник ВВС РККА Я. И. Алкснис.

Однако то, что Сталин встал на сторону директора авиационного завода в городе Горьком, еще не означало получение тем индульгенции от репрессивных мер со стороны НКВД. Компрометирующие материалы на Мирошникова накапливались в течение 1937 года. 13 августа 1937 года Сталин получил спецсообщение НКВД о срыве поставок для ВВС самолетов И-16. В отличие от других спецсообщений, на это Сталин отреагировал немедленно. Уже 14 августа он потребовал от Мирошникова: «Дайте письменное объяснение» 2. Так у Сталина накапливались негативные материалы о работе директоров заводов. В январе 1938 года Ежов санкционировал арест его брага — заместителя наркома финансов СССР И. И. Мирошникова, компрометирующие показания на него дал М. И. Калманович, нарком зерновых и животноводческих совхозов СССР. Выдавая санкцию на арест Мирошникова, Ежов указывал: «Арестовать вместе с братом (директор 21-го завода), когда последнему будет замена новым. Написать о замене на Кагановича М. М.» 3.

Аресты большого количества специалистов в различных сферах народного хозяйства обусловили формирование так называемого особого технического бюро, где репрессированные конструкторы, инженеры и ученые продолжали свою работу. Сложившаяся с конца 1920-х годов практика продолжала использоваться и в эти годы. Сталин регулярно получал направляемые ему из НКВД аналитические записки о перспективах развития различных отраслей народного хозяйства, по военным вопросам и другим проблемам. Однако трудно понять, чем руководствовался диктатор, когда решал судьбы людей. Может быть, тем, что по положению об особом техническом бюро были созданы группы по специальностям: броневых сталей, артиллерии и боеприпасов, отравляющих веществ и противохимической защиты. 

Важно отметить и такую черту личности Сталина, как четкий прагматизм, внимание прежде всего к проблемам экономики в целом, а не к конкретным личностям. Его интересовало, как выполняются конкретные плановые задания в различных отраслях народного хозяйства и лишь затем руководители, поставленные во главе того или иного ведомства. 

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 327. Л. 17.

2 РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 420. Л. 95. 

3 ЦА ФСБ. АСД P-4316. Л. 1. 

Личность представляла для него интерес только с точки зрения решения конкретных задач. Поэтому нет ничего удивительного в записке, которую начальник секретариата НКВД СССР И. И. Шапиро 5 сентября 1937 года адресовал секретарю Сталина Поскребышеву: «Согласно Вашего требования [так в тексте - авт.] направляю восемь протоколов допросов по нефти» 1. Сталина волновали проблемы развития нефтяной промышленности» а второстепенное значение имели судьбы конкретных руководителей. Получив спецсообщение Ежова с протоколами допросов начальника Главэнерго НКТП К. П. Левина и его заместителя И. С. Игната, Сталин адресовал их Л. Кагановичу с просьбой ознакомиться. Нарком тяжелой промышленности, зная характер своего «хозяина», реагировал в полном соответствии с установками вождя: «Ознакомился и учел для практической работы по оздоровлению Главэнерго» 2.

Было бы неправильным утверждать, что показания конкретного партийного руководителя свидетельствовали только о его критическом отношении к курсу внутренней и внешней политики, личности И. Сталина. Высший руководящий состав страны был для органов государственной безопасности широким полем для развертывания репрессий по различным направлениям — в полном соответствии с теми задачами, которые решали партийные органы. Например, секретарь Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) М. О. Разумов, арестованный 1 июня 1937 года, только 28 июня написал заявление о своем участии в контрреволюционной антисоветской организации, а 28 июля дал развернутые показания. Следователи НКВД считали его связанным с арестованным председателем СНК РСФСР Сулимовым, который критиковал курс Сталина, обвиняя его в том, что форсированная индустриализация привела к построению предприятий-гигантов, не дающих и половины продукции от их планируемой мощности. Разумова обвинили в создании совместно с секретарем обкома Бурят-Монгольской АССР Ербановым «контрреволюционной националистической» организации, члены которой якобы поддерживали связи с националистическими элементами в Монголии и японским генеральным штабом. 

Следователи всегда находили нужные «доказательства» для того, чтобы разоблачить «шпионско-вредительскую» деятельность, поскольку критика внутренней и внешней политики руководства страны приравнивалась к антисоветской агитации и пропаганде. 

По заданию японцев Разумов якобы развернул «диверсионную» деятельность на Восточно-Сибирской железной дороге и готовил крушение поездов на время приезда Кагановича, создавал «диверсионные» группы на авиационном заводе в Иркутске и ряде других оборонных заводов.

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 320. Л. 64. 

2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 320. Л. 26-27. 

Сталин жестко преследовал высший руководящий состав, обвиняя в отсутствии бдительности и связи с врагами народа. В июле 1936 года бывший председатель СНК нарком связи ССС Р А, И. Рыков совершил поездку в Дальневосточный край, где посетил ряд оборонных заводов и военных объектов. По возвращении в ДВК после окончания июньского 1937 года пленума ЦК ВКП(б) Варейкис, побывавший на приеме у Сталина 1 июля, направил генсеку телеграмму, в которой сообщал, что основными организаторами встреч Рыкова в ходе поездки последнего на Дальний Восток были уже арестованные бывший секретарь Дальневосточного крайкома Лаврентьев (Картвелишвили), начальник ПУ ОКДВА Аронштам и председатель крайисполкома Крутов. Именно они устроили торжественные встречи в ходе «шпионской поездки Рыкова и его своры». В результате председатель Приморского облисполкома Петров был исключен из партии. Выговоры были объявлены директору авиационного завода И. М. Жданову, секретарям обкомов: Нижне-Амурского - И. А. Васильеву, Зейского — Чепелю. Уссурийского - Овчинникову, а также председателю облисполкома Уссурийской области А. В. Гриневичу 1

. Поскольку данный регион имел стратегическое значение, Сталин внимательно отслеживал большинство спецсообщений, которые направлял ему Ежов и давал конкретные указания. Прозвучавшие в сообщении фамилии Гриневича и заместителя председателя Дальневосточного крайисполкома комдива Н. Н. Патрикеева, запомнились Сталину. Поэтому после получения очередной шифротелеграммы от начальника УНКВД ДВК Люшкова о показаниях, даваемых «заговорщиками» в Дальневосточном крае, он 5 сентября 1937 года лично обратился к Люшкову: «Проверьте Патрикеева и Гриневича по ДВК. Возможно, что они причастны к делам заговорщиков. Результаты проверки сообщите т. Ежову. Секретарь ЦК Сталин». 9 сентября Люшков докладывал, что, действительно, и Патрикеев, и Гриневич оказались «заговорщиками» и уже дали показания о своей вредительской деятельности и участии в правотроцкистской организации 2. 

Наиболее жестким репрессиям подвергся в этот период наркомат путей сообщения. В августе 1937 года Каганович рапортовал Сталину о практических мероприятиях, которые были осуществлены на железных дорогах страны для искоренения «вредительства». Уже к середине августа из выделенных 129 важнейших железнодорожных узлов оборонного и общехозяйственного значения было проверено совместно с органами НКВД более 50. В ходе проверок с железнодорожных узлов удалялись «неблагонадежные элементы». Чистка затронула и руководящие кадры центрального аппарата НКПС. Из 268 человек руководителей и служащих к середине августа был уволено 71 чело-

1 АП РФ Ф. 3. Оп.24, Д. 317. Л. 5. 

2 Там же. Д. 320. Л. 63. 

век, из них 10 человек были арестованы. По линии Наркомата путей сообщения готовились приказы, в которых отражалась установка на жесткие карательные меры. В течение августа были приняты приказы «О проверке мобилизационной готовности дорог». В кратчайшие сроки было проверено состояние Западной, Дальневосточной, Восточно-Сибирской, Юго-Западной и Одесской железных дорог. Наркомат путей сообщения постоянно лихорадило от арестов. Такое пристальное внимание к железнодорожному ведомству в значительной степени объясняется тем, что для СССР с его огромными пространствами железнодорожный транспорт имел стратегическое значение. В системе Главного управления государственной безопасности существовали Дорожно-транспортные отделы (ДТО), которые имели разветвленную сеть дорожно-транспортных пунктов на всех железных дорогах. Как правило, в ходе разоблачения в республиках и областях СССР «правотроцкистских антисоветских организаций», членами таких организаций обязательно оказывались начальники соответствующих железных дорог, вагоноремонтных заводов и депо.

Аресты руководителей железнодорожного транспорта в регионах следовали за арестами номенклатурных работников. После ареста бывшего первого секретаря Дальневосточного крайкома ВКП(б) Л. И. Лаврентьева (Картвелишвили) также был арестован начальник Дальневосточной дороги. 

В Сталинградской области в сентябре 1937 года как член правотроцкистской организации был «разоблачен» начальник дороги И. И. Гродис, который якобы сознательно срывал планы грузоперевозок. Подобная ситуация складывалась в большинстве регионов. 

В конце 1937 - начале 1938 года тяжелое положение на железных дорогах страны стало причиной череды арестов в политуправлении НКПС и политотделах дорог. Было арестовано более 40 человек. Ряд арестованных, включая заместителя наркома путей сообщения А. С. Россова, А.М. Постникова, дали показания на бывшего начальника политуправления НКПС Н. Н. Зимина, к этому времени — первого секретаря Ярославского обкома ВКП(б). Он был арестован 11 февраля 1938 года как участник «вредительской» организации на транспорте. Часто партийные руководители, арестованные по одному делу, в итоге оказывались обвиненными в другом, что было связано с проведением очередной политической кампании. Так произошло и с Зиминым. 

В конце февраля 1938 года пленум ЦК ВКП(б) (опросом членов ЦК) обсуждал вопрос о первом секретаре Куйбышевского обкома ВКП(б) П.П. Постышеве. Стремясь оправдаться перед Сталиным за пассивность в борьбе с троцкистами и правыми в киевской городской и областной организациях, Постышев провел массовые исключения из партии, аресты, снятие с работы партработников в области. Это привело к расформированию 35 из 65 районных комитетов партии. Усилиями Постышева в течение последних пяти месяцев 1937 года в Куйбышевской области из партии было исключено 3 тысячи 300 коммунисток, больше, чем в других регионах страны. За этот же срок всего по СССР было исключено чуть более 76 тысяч коммунистов 1. 

После январского 1938 года пленума ЦК ВКП(б) Сталин вновь решил призвать первых секретарей к ослаблению карательных мер против коммунистов. В результате общее количество исключенных из партии в период массовых репрессий за пять месяцев 1938 года сократилось более чем в два раза 2. 

Направляя репрессивный аппарат против руководящих кадров страны Сталин не всегда сразу давал санкцию на арест; он занимал выжидательную позицию, оценивая человека. Так в отношении Постышева Сталин, очевидно, учитывал его прошлые заслуги и решил присмотреться к нему более внимательно. Неоднократные визиты Постышева к Сталину в Кремль в период с 10 по 14 января 1937 года сыграли свою роль в его судьбе, и он не был арестован в тот период 3. 

Вполне возможно, что в ходе таких бесед Сталин мог задать прямой вопрос о честности коммуниста перед партией и на основании его ответа принять решение о дальнейшей судьбе человека. Об этом свидетельствовал нарком военно-морского флота бывший заместитель Ежова Фриновский. 13 марта 1939 года он отправил на имя Сталина письмо, в котором вспоминал о беседе в кабинете Молотова в январе 1938 года. В присутствии Кагановича и Микояна Сталин задал ему вопрос о том, что честен он или нет перед партией. Далее Сталин добавил, что ряд арестованных дали на него показания о его дружбе с арестованным Евдокимовым. После заявления Фриновского, отрицавшего какие-либо преступные связи с Евдокимовым, последовал новый вопрос Сталина: «Не подведете, значит?». На что Фриновский твердо ответил: «Нет». Такие диалоги в форме допроса свидетельствовали о подозрительности Сталина в общении с руководителями различных ведомств 4.

Возвращаясь к факту повальных арестов руководящих партийных и советских работников в Киевской партийной организации, обвиненных в правотроцкистских уклонах, которые скомпрометировали Постышева в глазах Сталина, следует отметить, что данные материалы не оставались неизвестными для наркома внутренних дел. В январе-феврале 1938 года Постышев вновь оказался под ударом. Для того чтобы получить компрометирующие материалы на наркома, был арестован его помощник Пашковский. Представляя Сталину протокол допроса последнего, Ежов осо-

1 РГАНИ. Ф. 77. On. 1. Д. 1. Л. 35-39. 

2 Там же. Л. 68-74.

3 На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924-1953 гг.) Справочник. Научный редактор А. А. Чернобаев. М., 2008. С. 198-199. 

4 ЦА ФСБ. АСД Н-15301. Т. 1. С. 48 

бо отмечал, что это бывший царский офицер царской армии 1. Это был отработанный прием органов госбезопасности, когда для получения нужных «доказательств» арестовывали человека из окружения видного партийного, советского, хозяйственного руководителя. Важно, что санкция на арест помощника Постышева была получена от секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Андреева во время последнего пребывания в Иваново. Об этом рассказал начальник УНКВД Ивановской области В. П. Журавлев в своем письме, которое обсуждалось членами Политбюро ЦК ВКП(б) в ноябре 1938 года. Такая мера не могла быть не согласована со Сталиным. 

Позднее Постышев признал и свое членство в «правотроцкистской контрреволюционной» организации, и все другие обвинения. Работник Секретно-политического отдела Главного управления госбезопасности К. И. Церпенто, который участвовал в следствии по делу Постышева, отмечал, что протоколы его допросов были составлены сотрудниками НКВД, Постышеву оставалось только их подписать, и затем они были направлены в ЦК ВКП(б). В связи с этим делом резко менялось содержание обвинений в отношении находившихся под следствием партийных руководителей. 

Так, упоминавшийся выше Зимин, который первоначально был арестован как член антисоветской группы в политуправлении НКПС, признал, что он допустил неправильный подход при восстановлении в партии необоснованно исключенных. Ему вменялось в вину, что он установил порядок, когда в первую очередь восстанавливали в партии исключенных в 1935-1936 годах, а не исключенных в 1937 году, в чем обвинялся также и Постышев. 

Завершающим звеном в цепи показательных репрессий в отношении партийно-советской номенклатуры стал процесс по делу так называемого правотроцкистского блока. Вопрос об организации процесса первоначально не ставился. Например, нарком иностранных дел М. М. Литвинов после февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) в ответ на запросы полпредов СССР за рубежом советовал отвечать иностранным представителям, что никакого судебного процесса над Бухариным не будет. 

До лета 1937 года Ежов регулярно направлял протоколы допросов, заявления Бухарина и Рыкова Сталину. После июньского 1937 года пленума ЦК ВКП(б) в личном архиве Сталина не отложились материалы по предстоявшему в марте 1938 года процессу. Скорее всего, подготовка к нему была целиком возложена на Ежова и Вышинского. К этому времени были получены основные показания, и задача сотрудников органов госбезопасности заключалась лишь в тщательной отработке сценария. 

Сталин внес незначительные поправки в проект обвинительного заключения, представленный ему накануне процесса. Конкретно он изменил на более раннюю дату начало «шпионской» деятельности Кре-

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 334. Л. 197; Д. 335 Л. 70. 

стинского, указал на неточность формулировки обвинений н отношении Чернова как германского шпиона и его контактов с одним из лидеров меньшевистского движения в эмиграции Ф. Даном, который «связывался» с германской разведкой. 

Накануне процесса происходила подготовка основных обвиняемых. Нарком НКВД Ежов встречался с Бухариным и использовал различные приемы для его обработки. В январе 1938 года он убеждал Бухарина, что на первой сессии Верховного совета СССР будет принято специальное решение о 25 годах заключения для основных фигурантов. После допроса 1 марта 1938 года Бухарин был обеспокоен изменением позиции Ежова, который в январе высказался определенно о смягчении приговора, а 1 марта изложил только свое мнение. 

Во время суда Сталин получал ежедневные сообщения о реакции различных слоев населения, представителей дипломатического корпуса. Следует отметить, что в ходе этого судебного процесса НКВД резко изменил тактику информирования Сталина о ходе судилища. В отличие от своего отношения к предшествующим судебным процессам августа 1936 и января 1937 года, в этот раз складывалось впечатление, что Сталина в большей степени волновали не вопросы, связанные с поведением подсудимых, обвинениями на процессе, а реакция на него населения страны и мировой общественности. Ежов каждый день направлял Сталину подробные сообщения об отношении к процессу различных категорий населения. В этих донесениях достаточно объективно передавалось настроение рабочих, служащих, научно-технической интеллигенции, представителей культуры и искусства, работников дипкорпуса. На фоне многочисленных спецсообщений, которые получал Сталин, резко выделялась информация наркома внутренних дел Украины А. И. Успенского. Один из главных сценаристов январского 1937 года процесса о так называемом параллельном троцкистском центре он давал сугубо одностороннюю информацию о якобы всеобщем одобрении населением расправы с «троцкистско- бухаринскими шпионами и вредителями». Однако в аналитических записках из НКВД Белоруссии (Б. М. Берман), УНКВД по Ленинграду и области (М. И.Литвин) содержались более объективные оценки реакции населения на этот и другие политические судебные процессы. 

Объективность мартовских 1938 года сообщений определялась значительной полярностью приводимых высказываний. В некоторых случаях превалировали негативные оценки. 

Рабочие и служащие говорили о необходимости повысить производительность труда, чтобы ликвидировать последствия действий «вредителей». Комбайнер Верхне-Днепровской МТС УССР на собрании заявил: «Они хотели нашей смерти, но просчитались, на это я отвечу ударной работой и лучшими показателями» 1. Рабочие завода № 73 города Стали-

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 40. Л. 176. 

но и колхозники решили «просить правительство выпустить новый заем обороны, чтобы эти средства пустить на устранение вредительства» 1. 

Требования смертной казни для обвиняемых сопровождались многочисленными выпадами против Троцкого, который, по мнению трудящихся, тоже должен был быть привлечен к суду. Звучали и варварские призывы отрубить руки и головы всем оппозиционерам. В спецсообщениях цитировались высказывания о необходимости уничтожить Троцкого, который в это время находился в Мексике. По всей видимости, наиболее близкие к наркому НКВД руководители местных органов Успенский, Литвин, Дмитриев, уже знали о том, что Иностранный отдел ГУГБ НКВД СССР вел активную работу по подготовке ликвидации Троцкого, которая проводилась по указанию Сталина. 

Богатая палитра негативных высказываний о процессе дает самое всестороннее и полное представление о замыслах организатора процесса — Сталина. Например, нарком НКВД Белоруссии Б. Берман в качестве примера оценки процесса привел два положительных и восемь отрицательных суждений. Аналогичные сообщения присылали начальники других управлений НКВД. Эти суждения отражали реальное отношение значительной части населения к политике советского государства. Критическое отношение к политике, проводимой в сельском хозяйстве, выражалось в том, что Бухарин представал в качестве борца за интересы крестьянства. «Опять расстреливают хороших людей, за то, что им не нравятся советские порядки. Эти люди были действительными защитниками крестьян. Все равно придет время, и все колхозы будут уничтожены» 2.

Старший техник Покровский утверждал: «Процесс инсценирован, чтобы избавиться от лиц, неугодных государству. Гнусное дело этот факт, но зато можно будет спрятаться за это дело и говорить, что вот до чего вредили, что и Москва осталась без продуктов. Ну, ладно, будем закусывать процессом» 3. 

Среди негативных откликов на процесс часто отмечался факт недоверия к лидерам правящей партии. «Сейчас трудно сказать, кто честен, — констатировал сотрудник горпроекта Попов, — никому нельзя верить». 

Наиболее резкие оценки проходившему процессу давали представители научной и творческой интеллигенции. Они говорили об абсурдности признаний обвиняемых, которые совершили революцию, длительное время возглавляли важные участки партийной, советской и хозяйственной работы и не могли быть врагами советской власти. Наиболее ярко нелепость процесса характеризовал писатель И. Эренбург. Он заметил, что нельзя нормально воспринимать сообщение, которое

1 ЦА ФСБ Ф. 3. Оп. 5. Д. 42. Л. 29-33.

2 Там же. Д.40. Л. 347. 

3 Там же. Л. 128. 

появилось бы, например, в английских газетах, о том, что министр внутренних дел Англии и заместитель министра иностранных дел отравили писателя Р. Киплинга. 

Представители дипломатического корпуса обращали внимание на полное неправдоподобие обвинений, на странное поведение обвиняемых, которые выступают по как будто бы заранее подготовленному сценарию, с заученными, самообличающими речами. Широко обсуждалось поведение на процессе Крестинского, который отказался от своих показаний, данных в ходе предварительного следствия. Корреспондент американской газеты отмечал, что «это Крестинский сделал намеренно, он хотел дать намек (внешнему миру) иностранным государствам на загадочность получения признаний здесь. Крестинский считал, что если он заявит о своей невиновности, а потом признает свою вину на следующий день, то заграничные государства подумают, что НКВД сделало с ним что-то ночью, что на следующий день он признался». Процессу дали оценку «предварительно заученной инсценировки». За рубежом состоялись и протестные акции. Так, в Польше прошла демонстрация, во время которой были выбиты стекла в советском посольстве. Цитировались и высказывания Троцкого, который в Мексике заявил, что процесс является «бредом сумасшедшего, наделенного колоссальной властью» 1.

Для некоторых советских работников правдивый анализ поведения обвиняемых оборачивался арестами. Помощник прокурора СССР Г. М. Леплевский высказал достаточно объективную оценку действий НКВД, заявив, что «не в наших интересах делать из этой постановки фарс с помещиком и гвоздями в яйцах. Нельзя раздражать Раковского и других, а то они могут начать говорить совсем другое. Не нужно быть очень умным, чтобы видеть, что этот процесс держится на волоске, все видят, что о конкретном вредительстве никто, кроме Ходжаева, не говорит. Крестинский чуть было не поднял занавес на признания. И не Вышинского заслуга, что Крестинский затем вернулся к версии предварительного следствия, а те, кто с ним беседовал между заседаниями суда». Позволивший себе усомниться в правдоподобности показаний обвиняемых, Леплевский был немедленно арестован. Сталин, прочитавший спецсообщение, подчеркнул фразу о беседовавших с Крестинским и написал на первом листе: «Молотову, Ежову. Предлагаю арестовать Леплевского (б. пом. прокурора)» 2. 

Общая оценка процесса, даже при жестком контроле Ежова содержания спецсообщений, со стороны научно-технической, творческой интеллигенции, инженерно-технического персонала была достаточно негативной. Однако с весны 1938 в спецсообщениях НКВД с мест начинают более объективно информировать руководство страны о 

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 41. Л. 43-61. 

2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 338. Л. 59. 

проблемах развития отдельных отраслей оборонной промышленности. Важно отметить, что гораздо меньше говорилось о фактах вредительства. Главное внимание уделялось реальному состоянию производства. 14 марта 1938 года начальник УНКВД Ленинградской области Литвин представил в центр подробный отчет о выполнении плана крупнейшим заводом оборонной промышленности «Большевик» в первые два месяца 1938 года. Сравнивая положение с производством артиллерийских систем в течение предыдущего, 1937 года, о чем в свое время было подготовлено и отправлено спецсообщение в ЦК ВКП(б), Литвин отмечал, что существенных перемен к лучшему в начале 1938 года не произошло. План 1937 года по производству новых артиллерийских систем был выполнен на 75%. Поступившая в разработку и производство система Б-13 вместо 80 штук была изготовлена всего в количестве двух изделий. В спецсообщении отмечались также факты производства бракованной продукции, сообщалось о низком уровне планирования. Предлагались также конкретные меры по оптимизации производственного процесса и повышению ответственности руководства за выполнение планов. При этом никаких конкретных указаний на аресты руководства завода в донесении не содержалось 1.

Тем не менее, расследования «вредительской» деятельности арестованных специалистов продолжались и весной 1938 года, хотя Сталин демонстрировал склонность к некоторому ограничению репрессий. Одновременно с назначением 8 апреля на должность наркома водного транспорта Ежов был утвержден членом Военно-технического бюро Комитета обороны при СНК СССР 2. На одном из совещаний в присутствии Сталина он выступил с информацией о разоблачении «вредительских» организаций на авиационных заводах и в ВВС Красной Армии. Ежов процитировал показания директора завода № 21 Мирошникова, который рассказывал членам организации, что Сталин требовал беречь летчиков, пусть даже гибнут самолеты. Мирошников якобы призывал уничтожать и летчиков, и машины. Сталин обратился к участникам совещания с вопросом: «Как быть с такими господами как Мирошников и его сподвижниками?» Голоса с мест: «Расстрелять! Конечно, расстрелять!» 3.

Завершающий этап репрессий в отношении высшего партийносоветского руководства пришелся на весну-лето 1938 года. Эти аресты были уже отголосками массовых арестов 1937 года, новых по содержанию обвинений уже не выдвигалось. Здесь необходимо особо выделить аресты 29 апреля 1938 года наркома земледелия СССР Р. И. Эйхе

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 41. Л. 51-70. 

2 Петров Н, Янсен М. «Сталинский питомец» — Николай Ежов... С. 387.

3 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 29. Л. 363-371. 

и 4 июля — заместителя Председателя СНК В. Я. Чубаря. Для Сталина это было устранение последних членов высшего руководства страны, чьи имена фигурировали в показаниях уже арестованных и репрессированных представителей партийного, советского и хозяйственного руководства СССР. Для доказательства их вины перед партией и народом вновь использовались факты из практики их прошлой деятельности, критические высказывания в адрес Сталина и его политики. Так, Эйхе ставилось в вину негативное отношение к производству товаров народного потребления на заводах тяжелой промышленности. Вполне возможно также, что в разговорах с Рудзутаком он высказывался отрицательно об избранном Сталиным курсе на форсированное строительство гигантских предприятий тяжелой промышленности и финансировании по остаточному принципу отраслей легкой промышленности. Замечание о том, что «зажигалки, миски и ухваты начали делать на прокатных станах и блюмингах... есть наглядное подтверждение правоты Рыкова и Бухарина», являлось результатом трактовки отдельных разговоров Эйхе в интерпретации следователей НКВД. Последние придавали его словам политический характер и выдвигали обвинения в «заговорщической и вредительской» деятельности. По мнению органов госбезопасности, Эйхе вошел в «сговор» с Рухимовичем с целью вредительства в деле обеспечении населения товарами народного потребления. Рухимович якобы сорвал планы по производству ширпотреба на предприятиях «Кузбассугля». Как видно, в НКВД учли, что в течение 1931-1934 годов Рухимович был управляющим трестом «Кузбассуголь». 

С Рудзутаком Эйхе обсуждал и положение в деревне. Возможно, что создание политотделов МТС они рассматривали как проявление недоверия со стороны ЦК ВКП(б) местным партийным организациям и утверждали, что «политотделы - это есть комиссары над партийной организацией», а дальнейшее упразднение политотделов МТС и совхозов в дальнейшем рассматривалось ими как результат провальной политики ЦК ВКП(б) в деревне, доказательство неэффективности упраздненных политотделов в качестве «надсмотрщиков над колхозниками». 

Отмена карточной системы в обеспечении населения продуктами питания была связана с рядом трудностей. Более высокая цена на хлеб привела к определенному снижению уровня жизни рабочих. Эйхе и Рухимович полагали, что отмена карточной системы не повысила благосостояние населения. Одновременно они высказывали мнение о том, что отмена карточек негативно отразилась и на положении крестьянства, которое было недовольно тем, что закупочные цены на зерно были в 10 раз ниже, чем цена на хлеб. 

Эйхе обвинялся и в срыве снабжения хлебом рабочих промышленных предприятий Кемерова в то время, когда он руководил партийной организацией Западно-Сибирского края. Тогда хлеба в магазинах хватало лишь на час-полтора торговли. В вину руководителям местных партийных организаций вменялся и неурожай 1936 года. 

После ареста Эйхе были получены дополнительные показания на заместителя председателя СНК СССР В. Я. Чубаря. Сталин постоянно собирал в личном архиве различные материалы, компрометировавшие его ближайшее окружение. 26 мая Чубарь написал Сталину, что он ошарашен, что «слов не находил для определения своих мыслей» после разговора с Молотовым и Ежовым. Он был уверен в своей правоте, но «после разговора у Вас в присутствии т. Молотова оказалось, что провокаторы и шпионы стали наговаривать, и вот сейчас круг замкнулся» 1. 

После проведенной очной ставки с Антиповым, Рудзутаком и Варейкисом Чубарь писал Сталину о том, что он не может поверить в то, что его обвиняют в организации правотроцкистской группы 2. Окончательное решение в отношении Чубаря в Политбюро приняли 31 мая 1938 года, когда на приеме у Сталина в присутствии Чубаря обсуждался этот вопрос, и где он скорее всего пытался доказать свою невиновность 3.

16 июня 1938 года стараниями следователей НКВД было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о Чубаре. В нем отмечалось: «1. Ввиду того, что показания Косиора, Эйхе, Тр. Чубаря, а кроме того показания Рудзутака и Антипова бросают тень на т. В.Я.Чубаря, Политбюро не считает возможным оставить его членом Политбюро и заместителем председателя СНК Союза и считает возможным дать ему работу лишь в провинции для испытания. 2. Вопрос о конкретной работе т. Чубаря решить в течение ближайших 2-х дней». В дальнейшем Сталину были представлены новые компрометирующие материалы о Чубаре 4. 

Таким образом, к лету 1938 годуа Сталин значительно обновил состав Политбюро ЦК ВКП(б), оставив в нем лишь тех, кто был безусловно предан и послушен лично ему. Весьма важным для понимания сталинского политического курса является вопрос о сопротивлении сталинской политике массовых репрессий. Архивные материалы свидетельствуют, что на протяжении исследуемого периода представители высшего партийного и советского руководства практически не выступали открыто против репрессивной политики, проводимой органами НКВД по указанию ЦК ВКП(б), а точнее, Политбюро во главе со Сталиным. В архивах удалось обнаружить данные, свидетельствующие если не о протесте, то о попытке секретаря Дальневосточного крайкома партии Варейкиса указать на ошибочность процедуры арестов. В соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 июня 1935 года для того, чтобы арестовать члена партии, необходимо было получить санкцию соответствующе-

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 364. Л. 11. 

2 Там же. Л. 43. 

3 На приеме у Сталина... Л. 237. 

4 Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы... С. 229. 

го партийного руководителя. В связи с этим Варейкис в сентябре 1937 направил шифротелеграмму Сталину по поводу Н. Г. Федина, первого секретаря Уссурийского обкома ВКП(6), которого арестовали без предварительного предупреждения Варейкиса и ознакомления его с материалами дела. Одновременно он сообщал Сталину о слухах среди населения относительно перегибов в деятельности НКВД. Варейкис был возмущен и предшествующим арестом М. П. Вольского, исполнявшего обязонности председателя крайисполкома и арестованного по прямому указанию Сталина. 28 сентября Варейкис получил лаконичный ответ из Москвы: «...приказы Ежова об арестах в Далькрае проходят обычно с санкции ЦК ВКП(б). Секретарь ЦК ВКП(б) Сталин» 1. По поручению Ежова начальник УНКВД ДВК Г.С. Люшков интенсивно собирал компрометирующие материалы на окружение Варейкиса, подготавливая и его арест. Делал он это достаточно быстро, поскольку при аресте одного из работников крайкома партии обнаружил анонимное письмо, в котором того обвиняли в связях с арестованными, которых он знал по своей прошлой работе в Азово-Черноморском крае. Он подозревал, что эти материалы могут быть доложены Варейкисом в ЦК. О найденных документах Люшков сообщил Ежову. 

Как видим, фактически Сталин и Ежов, выдавая санкции на аресты номенклатурных работников, стали действовать, минуя секретарей областных и краевых парторганизаций, что являлось нарушением обычной практики порядка согласования арестов. 

Сталин расправлялся с партийно-советской номенклатурой за то, что она роскошествовала в условиях нищенского существования основной массы населения. Нескромное поведение чиновников было предметом обсуждения на заседаниях Политбюро, когда рассматривались вопросы строительства роскошных дач 2. Первые секретари обкомов и крайкомов имели огромные возможности использовать имевшиеся в регионах денежные средства по различным линиям финансирования. На личные нужды секретарь Далькрайкома Картвелишвили в 1936 году получил 120 тысяч рублей, Председатель крайисполкома Крутов 80 тысяч. В крайкомовской столовой им выдавали ежедневно по 15 и 13 бесплатных обедов соответственно, в том числе и продуктами 3. Элементы материального и социального неравенства проявлялись на всех уровнях. При расследовании действий «контрреволюционной националистической» организации в Татарии как провокационное было расценено поведение одного из инструкторов Татарского обкома. Во время сбора урожая, выступая перед колхозниками в качестве уполномоченного обкома, он вы-

1 РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 57. Л. 108. 

2 Хлевнюк О. В Политбюро: механизмы политической власти в 1930-е годы. М., 1996. С. 234. 

3 ЦА ФСБ. АСД Р-23510. Л. 147. 

тащил из кармана пачку денег и сказал, что они тоже могут их заработать. После этого колхозники вели разговоры о том, что теперь им известно, куда уходят их денежки. 

Но все эти факты просто приводились в качестве примера личной нескромности представителей партийно-советской номенклатуры и не служили основанием для обвинений. Для Сталина важнейшими качествами оставалась их политическая лояльность, беспрекословное выполнение указаний центра по различным направлениям развития советского государства 

Что касается репрессий среди советской номенклатуры, надо отметить особое место, которое занимали сотрудники наркомата иностранных дел СССР. Взаимоотношения между НКИД и НКВД были достаточно напряженными. На резидентов Иностранного отдела ГУГБ НКВД была возложена задача наблюдения за советской колонией за рубежом. Н. Н. Крестинский, полпред в Германии, высказывал свое возмущение резидентом ИНО, который, по его мнению, в большей, чем полагалось степени, контролировал поведение членов дипломатического корпуса. Однако действия сотрудника ИНО, так возмущавшие Крестинского, действительно соответствовали задачам, возложенным на резидентов Иностранного отдела. О подобном отношении полпреда к резиденту докладывалось руководству НКВД и вызывало определенное недовольство. 

Контроль выражался и в сборе компрометирующих материалов. Так, летом 1937 года Ежов информировал Сталина о значительных тратах денег, выделенных на расходы полпредства в Литве. Три четверти всей суммы пошли на обустройство кабинета посла. В основе конфликта лежали жалобы резидента ИНО, которому посол постоянно говорил, что он для него всего лишь пресс-атташе во вверенном ему полпредстве. Ежов добавлял в сообщении и о подозрительном поведении полпреда, который забросил все дела и уехал на три месяца отдыхать, чтобы переждать волну арестов 1. 

Резиденты ИНО отмечали и негативные, на их взгляд, моменты профессиональной деятельности дипломатов. 14 августа 1937 года из резидентуры США поступило сообщение о том, что в полпредстве готовились обзоры печати «О троцкизме», в которых печатались материалы троцкистов. Эти обзоры направлялись затем в НКИД. Таким образом Ежов пытался обвинить ведомство Литвинова в пропаганде троцкистских взглядов. Сталин переадресовал послание Ежова заместителю наркома иностранных дел Потемкину, который 3 сентября разослал полпредам директиву о запрете цитировать выдержки из троцкистской литературы 2.

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 469. Л. 167. 

2 РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 420. Л. 95. 

Нарком иностранных дел М. М. Литвинов постоянно направлял Сталину докладные записки, в которых кртиковал деятельность НКВД в отношении иностранцев, указывал на необоснованность их арестов, которые могли вызвать осложнения во взаимоотношениях между государствами. На протяжении 1937-1938 годов Политбюро ЦК ВКП(б) систематически рассматривало вопросы об отмене смертных приговоров иностранным гражданам, прежде всего Германии. Политбюро, то есть Сталин, в подавляющем большинстве случаев поддерживал точку зрения НКИД, что в свою очередь вызывало недовольство Ежова. Например, начальник УНКВД ДВК Люшков в июле-августе 1937 года неоднократно ставил вопрос о необходимости арестов сотрудников японской концессии на Сахалине. Соответствующие запросы направлялись в НКВД. 3 августа Литвинов в записке Сталину указывал на негативную реакцию японского правительства на осуждение нескольких японцев; он подчеркнул свое отношение к наркомату внутренних дел, выделив среди прочих факторов и тот, что он не может «взять на себя ответственность за санкционирование ареста Сато Дзиро, исходя также из того, что с полным основанием можно подозревать в шпионаже всех японцев в СССР без исключения» 1. 5 августа на заседании Политбюро было принято решение не применять репрессий к японскому подданному.

Отправной точкой для репрессий во внешнеполитическом ведомстве СССР стали аресты двух бывших заместителей наркома иностранных дел Л. М. Карахана и Н. Н. Крестинского. В политической биографии обоих были периоды сотрудничества с Троцким, поддержка его позиций. Карахан состоял в группе «межрайонцев», фракции в социал-демократическом движении, возглавляемой Троцким. Только в августе 1917 года они вошли в большевистскую фракцию РСДРП. На мирных переговорах с Германией в Брест-Литовске, где советскую делегацию возглавлял Троцкий, Карахан был секретарем советской делегации. Крестинский в дискуссии о профсоюзах в 1920 году поддерживал точку зрения Троцкого о придании им военизированного характера. Неудивительно, что Сталин выступая 2 июня 1937 года на расширенном заседании Военного Совета, назвал Карахана немецким шпионом, действовавшим по заданиям Троцкого. 19 июня на тексте протокола допроса Карахана он поставил пометку «важно» и дал конкретные указания Ежову «взять Ягоду под удар», особенно тщательно отслеживая его связи с Тухачевским. 

Сталина заинтересовало сообщение о «встрече» Карахана с германским генералом Мильхом, во время которой те якобы обсуждали вариант возможного нападения Германии на СССР. «Организация германских морских баз в Болгарии, — отмечал генерал, — может быть организована только под видом болгарских морских баз, которые в случае открытой 

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 254. Л. 2. 

войны Германии против СССР или законспирированной помощи контрреволюционному заговору могли бы быть использованы как базы для германского флота». Сталин расценил это признание как показатель неудовлетворительной работы полпреда в Болгарии и на полях протокола допроса отметил: «отозвать из Болгарии Раскольникова». Правда, Сталину не удалось расправиться с Ф. Ф. Раскольниковым. Тот отказался возвращаться в СССР и выступил с публичным заявлением, в котором осудил политический режим, сформированный в стране Сталиным. 

В конце июля 1937 года из резидентуры в Норвегии были получены компрометирующие материалы на полпреда И. С. Якубовича. Ежов в спецсообщении Сталину подчеркивал его тесную связь с Крестинским. В течение 1920 - начале 1930-х годов Якубович работал секретарем полпредства в Берлине, а затем советником Крестинского, возглавлявшего посольство в Германии и был якобы близок с проживавшими в Норвегии троцкистами. Якубович, по мнению НКВД, служил посредником между троцкистской организацией в наркомате иностранных дел и зарубежными организациями Троцкого. Один из арестованных сотрудников НКИД показал, что Якубович отрицательно относился к требованию советского правительства о высылке Троцкого из Норвегии. Развал «Общества друзей СССР в Норвегии» также был приписан Якубовичу. Все это стало причиной его ареста. 

В августе 1937 года Сталин ознакомился с показаниями торгпреда в Японии В. Н. Кочетова, по заявлению которого предыдущий посол СССР в Японии К. К. Юренев проводил политику в интересах японских милитаристов. 26 сентября 1937 года Юренев был арестован. Пожалуй, это был единственный случай, когда подследственный, возмущенный абсурдностью обвинений, предпринял попытку застрелить Ежова. Допрос Юренева следователи начали с выяснения обстоятельств применения им давшего осечку оружия. Так же как и Карахан, Юренев являлся членом фракции «межрайонки», где ведущую роль играл Троцкий. Знакомство с Троцким сыграло определяющую роль в решении о его аресте. Вся дипломатическая деятельность Юренева согласно показаниям, подготовленным следователями НКВД, представала как постоянная забота о создании и поддержке троцкистских групп в странах, где он возглавлял советские посольства. В Чехословакии в 1923 году Юренев встречался с К. Радеком, который был там проездом по пути в Германию. На основании этого от Юренева на допросе потребовали признания, что главной целью этой встречи было обсуждение директив Троцкого о создании троцкистских групп и оказании им материальной помощи 1. Следователи придумали историю о передаче денег Троцкому в период продажи КВЖД. Якобы Юренев договорился о 142 миллионах иен, а советское правительство получило всего 140 млн. Из них 1,5 миллиона якобы было 

1 ЦА ФСБ. АСД Р-23508. Т. 1. Л. 5,21,81. 

передано японскому посреднику, а 500 тысяч иен получил Троцкий. В протоколе допроса Кочетова Сталин отметил фамилии работников торгпредства, которые «содействовали» японцам в увеличении до 500 человек количества рабочих для заготовки леса, якобы для того, чтобы было легче внедрить среди них японских агентов. 

Цепочка арестов дотянулась и до советского посла в Китае Богомолова Получив протоколы допросов полпреда, Сталин прежде всего попытался подробнее выяснить его связи и возможности. «Нам теперь уже необходимо узнать каких троцкистов и вообще изменников насадил или завербовал Богомолов, — написал Сталин на полях его показаний, — в каких наркомендельских организациях в Китае, кто они такие, и вообще каков политсостав этих органов. Это нужно выяснить сейчас же». 

После ареста в советском торгпредстве в Германии Канделаки, где тот долгое время работал, был арестован ряд сотрудников, которых обвинили в участии «в троцкистской террористической группе».

Резидентура Иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР в Монголии передала сведения о том, что заместитель торгового представителя Старозум якобы является проводником линии Сокольникова во внешней торговле, что привело к товарному голоду в МНР. Вместе с торгпредом СССР в этой стране Биркенгофом Старозум будто бы наметил заниженный план завоза товаров. Одновременно Сталину сообщили, что Старозум привез с собой немецкое издание книги Л. Троцкого «Моя жизнь», имел родственников в Польше, с которыми вел переписку. По итогам сообщения Сталин приказал арестовать Старозума 1.

Массовые операции НКВД в отношении инонациональностей отражались на сотрудниках различных ведомств. После ареста бывшего представителя торгпредства СССР в Гамбурге латыша Ф. X. Предэ круг подозреваемых значительно расширился, в их число попал и полпред в Дании В. Линде. Когда 20 апреля 1938 года Сталин изучил сводку важнейших показаний, он остался недовольным действиями следователя, который сообщал, что идет проверка подозрительных лиц. Сталин дал указание: «Не “проверять", а арестовать нужно» 2. 

27 августа 1937 года Сталин получил копию сообщения из Парижа, адресованного французскому послу в Москве. В нем высказывалось сожаление по поводу находящегося под следствием бывшего посла СССР во Франции М. И. Розенберга. По мнению французской стороны, он уделял большое внимание заключению французско-советского договора. Положительная оценка деятельности Розенберга только усилила подозрительность Сталина. На сообщении он оставил свою пометку: «Вот как?!» 3. 

1 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД... С. 220. 

2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 408. Л. 150. 

3 РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 192. Л. 75. 

В показаниях дииломатических работников в наибольшей степени нашли отражение надуманные обвинения советских дипломатов в «шпионской» работе и связях с троцкистами. Официальные приемы и встречи с государственными чиновниками, военными рассматривались НКВД как место, где велись переговоры о подготовке планов нападения на СССР, передавалась информация об экономическом и оборонном потенциале страны иностранным разведкам. 

Торговые представители СССР якобы заключали сделки и соглашения, ущемляющие интересы своего государства.. В планах по искоренению вредительства предусматривалось предотвращение случаев передачи денег троцкистским организациям за рубежом. Это было типичное обвинение в адрес советских торгпредов в европейских странах. Несостоятельность подобных утверждений опровергается заместителем начальника иностранного отдела ГУГБ НКВД С. М. Шпигельглазом. Как никто другой, он знал реальное положение дел в организациях Троцкого за рубежом. Например, когда он слышал о сотнях тысяч рублей, переданных Троцкому, то напоминал, что в Париже его сын Седов часто одалживал по 10-15 франков у М. Збаровского, который являлся агентом органов госбезопасности и информировал руководство НКВД о действиях Седова. 

Основанием для ареста в октябре 1937 года советского полпреда в Венгрии Бекзадяна стало его близкое знакомство с Крестинским и Караханом. Вместе с тем, Ежов собрал негативные материалы о деятельности Бекзадяна. В частности, на общем собрании сотрудников посольства в 1935 году при обсуждении итогов работы пленума тот заявил, что «Енукидзе напрасно обидели, он крупнейший революционер Закавказья и его съели на почве личных счетов». Кроме того, Бекзадян нелестно отзывался о Берии. Было также известно, что он высоко оценивал уровень жизни рабочих в Норвегии и считал ее самой демократической страной в мире. Получив от Ежова компромат на полпреда в Венгрии, Сталин дал указание «осторожно вызвать в СССР и арестовать» его 1.

Полпред в Польше Я. X. Давтян был сначала обвинен в связях с английской разведкой, по заданиям которой якобы проводил работу по отрыву Армении от СССР, а затем «стал» агентом 2 отдела Генштаба Польши. 

Ежов предпринимал также неоднократные попытки получить компрометирующие материалы и на наркома иностранных дел Литвинова, который постоянно критиковал НКВД. На февральско-мартовском пленуме 1937 года он обвинил сотрудников НКВД в раздувании мифа о террористической угрозе для советских представителей во время их поездок за границу. Органы госбезопасности не оставили без внимания его высказывания о том, что сотрудники наркомата внутренних дел в любом ино-

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 324. Л. 398.

странце видели шпиона. Ежов надеялся скомпрометировать Литвинова попытавшись, правда, неудачно, организовать арест его бывшей жены. В ноябре 1937 года Сталин в сводке показаний арестованных выделил целую группу дипломатов, которых он предлагал арестовать. При упоминании «троцкиста» Виноградова, советника полпредству он давал указание о том, что «нужно немедленно сообщить об этом новому советнику в Варшаве», очевидно для «выявления» связей предшественника 1. В феврале 1938 года генсек получил подготовленные в НКВД «показания» Виноградова 2. Таким образом, можно утверждать, что Сталин во многом определял ход арестов в НКИД. 

Репрессии обрушились и на руководящий состав секций зарубежных компартий, входивших в состав Коммунистического Интернационала. Решения VII Конгресса Коминтерна в 1935 году о создании единого антифашистского фронта явились косвенным подтверждением того, что ставка исключительно на коммунистические партии не оправдала себя. Секретарь, член Президиума ИККИ, М. А. Трилиссер-Москвин признавал, что ни многочисленные аппараты ряда компартий, ни финансирование через ИККИ крупнейших предприятий, не дали желаемых результатов: в целом ряде стран Европы так и не были созданы массовые коммунистические партии, а партии, существовавшие в Англии, Швеции, Дании, Норвегии и многих других государствах, он характеризовал как рахитичные, имеющие «большую голову на тоненьких, как спички, ножках» 3. 

Репрессии среди коминтерновцев начались с арестов руководителей Коммунистической партии Польши, в частности, Ю. Ленского (Лещинского) и других. Репрессии в отношении этнических поляков, занимавших различные посты в партийном и советском аппаратах, органах НКВД и РУ РККА начались в конце 1936 - начале 1937 года. Арестованные руководители польской секции КПП стали давать показания о руководящих кадрах ИККИ. Одним из первых был арестован Б. Н. Мельников, который руководил всей технической работой по подготовке сотрудников Коминтерна для выполнения различных заданий за рубежом, включая снабжение документами, спецсредствами, организацию радиосвязи, шифровального дела. В его подчинении находился Отдел международных связей (ОМС), а затем Служба связи (СС) Коминтерна. Именно эта служба направляла курьеров в коммунистические партии за рубежом, организовывала пункты связи в различных странах мира. Затем последовали аресты руководителей, отвечавших за нелегальные каналы связи между партиями Коминтерна в различных странах. В отношении И. А. Пятницкого, В. Г. Кнорина, работавших в Коминтерне до 1935 года, и других выдвигались обвинения в том, что они якобы ставили свой целью: 

1 См. док. № 17 Приложения. 

2 АП РФ. Ф. 4. Оп. 24. Д. 404. Л. 2,179. 

3 ЦА ФСБ. АСД Р-23635. Т. 1. Л. 58. 

— дезорганизацию Коминтерна и постепенное овладение аппаратом Исполкома Коминтерна; — объединение троцкистских и других оппозиционных сил внутри компартий с целью парализации их работы; — организацию в различных странах мира систематических выступлений против политики и нелегальной деятельности ИККИ и его партий в капиталистических странах; — ведение антисоветской пропаганды; — устранение и дискредитацию отдельных руководителей Коминтерна. — борьбу за руководство в отдельных компартиях, выход этих партий из Коминтерна и вовлечение их в IV Интернационал.

Следователи НКВД выдвинули версию об их связи с сыном Троцкого Седовым, которая якобы осуществлялась через Вилли Мюнценберга, находившегося постоянно в Париже. По версии НКВД, приблизительно 10% всего бюджета, который получал Мюнценберг, он передавал Седову. Таким образом, складывалась картина о передаче Мюнценбергом денег для троцкистских организаций из кассы ИККИ, который также «получал» от ИККИ документы и информацию о положении в международном коммунистическом движении, важнейшие решения исполкома Коминтерна. 

Одним из важнейших «вредительских» актов со стороны «контрреволюционной» организации была организация сопротивления новому руководству ИККИ во главе с Г. Димитровым до и во время VII конгресса Коминтерна. Члены организации якобы распространяли в аппарате ИККИ слухи о его неработоспособности, что Димитров оппортунист. Выступление Г. Поллита, секретаря английской компартии в защиту Пятницкого на президиуме VII конгресса было расценено как раскольническое со стороны Бела Куна, А. Л. Абрамова-Мирова и Ф. Меринга. 

Если аресты представителей польской компартии были следствием кампании по ликвидации давно не существующей Польской организации войсковой (ПОВ), то внешним фактором, способствовавшим усилению репрессий по отношению к деятелям Коминтерна, стало поражение коммунистов на парламентских выборах в Германии. Одна из самых массовых компартий мира не смогла противостоять приходу к власти фашистов. Как отмечал В. Кнорин «компартия Германии оказалась неспособной для сопротивления фашизму, с одной стороны, а с другой, был сорван организованный уход в подполье, вследствие чего Гитлеру удалось истребить лучшие кадры коммунистов Германии» 1. 

Кризис в коммунистическом движении, начавшийся в начале 1920-х годов, углубился в 1933 году. Руководство ИККИ было обвинено в том, что проводило ошибочную линию по отношению к социал-демократическим партиям, прежде всего в вопросе о сотрудничестве для противодействия 

1 ЦА ФСБ. АСД Р-4000 Т. 1. Л. 58. 

фашизму, поддерживало различные фракционные группы в компартиях. Конкретно по Германии Кнорин обращал внимание на «раскольническую» деятельность Г. Неймана, Г. Киппенбергера, В. Мюнценберга.

Начало массовых репрессий в Коминтерне было связано с арестами бывших руководителей Отдела международных связей (ОМС) Мельникова, а затем Абрамова-Мирова. На момент ареста оба ответственных за нелегальную деятельность Коминтерна работали в РУ РККА. Мельников являлся заместителем начальника Разведывательного управления РККА, а Абрамов-Миров помощником начальника РУ РККА. На Мельникова были получены данные о том, что в 1924 году, являясь генконсулом СССР в Харбине, он одобрял позицию Троцкого. Арестованные к весне 1937 года сотрудники Коминтерна, бывшие члены компартий Венгрии и Польши Л. Г. Мадьяр и Хавкин (Вальтер) дали показания о существовании антикоминтерновской организации. На допросе 16 апреля 1937 года Мадьяр рассказал, что он был единственным источником информации о Коминтерне у Зиновьева. После ознакомления в апреле 1937 года с этими материалами Сталин дал указание: «Т. Ежову. Мельникова и его «окружение» надо арестовать. Ст.» 1. Уже после первых допросов Б. Мельников «сознался» в своей «шпионской» работе на японскую разведку. 21 мая 1937 года Ежов прислал Сталину показания Мельникова, в которых он назвал Абрамова-Мирова в качестве участника «контрреволюционной» организации. С санкции Сталина по предложению Ежова тот был арестован сразу же, 21 мая. Таким образом, два бывших руководителя, организаторы курьерской сети Коминтерна, пунктов связи в различных странах мира, в руках следователей НКВД «раскрыли» гигантский «троцкистский» заговор в аппарате Коминтерна. 

ОМС ИККИ перешел на организацию своих пунктов связи с 1927 года, поскольку решением ЦК ВКП(б) Коминтерну было запрещено пользоваться дипломатической почтой. Решение было направлено на то, чтобы скрыть руководящую роль Коминтерна в организации коммунистического движения в мире и фактическое вмешательство СССР во внутренние дела других стран. 

Показания Мельникова и Абрамова-Мирова привели к аресту и руководителей пунктов связи в Варшаве (И. А. Рыльский-Любинецкий), в Париже (Л. Я. Паскаль-Дюби), радиопунктов ИККИ в Стокгольме и Копенгагене (Г. С. Генриховский-Амстердам). К началу июля было арестовано более 20 человек — курьеров и сотрудников пунктов связи отдела международных связей ИККИ. Среди них фигурировали Берта Платтен-Циммерман, Вретлинг — шведка, жена представителя шведской компартии при ИККИ, А. Стюарт, дочь одного из секретарей английской компартии, Л. Кюн, жена члена Политбюро германской компартии В.Ульбрихта. 

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 302. Л. 158-162.

22 июня 1937 года арестовали заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК ВКП(б) Кнорина, бывшего заведующего Среднеевропейским ландерсекретариатом ИККИ, а затем бывшего секретаря ИККИ И. О. Пятницкого. За этими арестами последовала эскалация арестов н аппарате Коминтерна. 

В конце июня по личному указанию Сталина был арестован руководитель Балканского сектора ИККИ Бела Кун. Сталин, узнав из донесения НКВД о том, что Бела Кун проявлял беспокойство в связи с арестами и ИККИ, отметил на полях: «Бела Куна надо арестовать» 1. Немаловажное значение имела и активность Троцкого, создавшего в качестве противовеса Социнтерну и Коминтерну IV Интернационал. Кнорина и Пятницкого обвинили в том, что «правотроцкистская организация в Коминтерне» действовала по указаниям IV Интернационала, являлась якобы его филиалом. 

В итоге активной деятельности следователей НКВД в ИККИ была сформирована «контрреволюционная правотроцкистская организация», где ведущую роль играли ряд лидеров Коминтерна. 

На роль основного участника организации, контролировавшего все выезды коминтерновцев в зарубежные страны и направлявшего все директивные инструкции и указания ИККИ «назначили» Пятницкого. Абрамов-Миров, согласно версии НКВД, возглавлял всю нелегальную связь и рассылал деньги. Бела Кун направлял деятельность антифашистских антивоенных и других массовых организаций и якобы проводил работу по развалу единого фронта в международном рабочем движении. Кнорин руководил связью между ЦК КПГ и Коммунистическим Интернационалом. Костаньян контролировал профсоюзное движение, он проводил работу в «пользу IV Интернационала». Васильев возглавлял работу по подготовке кадров в разведывательных и военных школах КИ и ничего «положительного не делал», а только «плодил провокаторов» 2. Все материалы были переданы для ознакомления Сталину. 

Репрессии в отношении партийно-советской номенклатуры явились результатом переплетения целого комплекса причин. В значительной мере они были обусловлены трудностями хозяйственного строительства. Срыв планов создания мощного индустриального государства, низкий уровень материального положения большинства населения страны, дефицит самого необходимого вплоть до продовольственных кризисов - ответственность за все это сталинское руководство СССР перекладывало на плечи партийно-советской номенклатуры. Одновременно от участия в управлении страной отстранялась значительная прослойка руководителей различного уровня, имевших опыт партийно-советского, хозяйственного строительства, большие заслуги в создании и становле-

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 311. Л. 32. 

2 ЦА ФСБ. АСД Р-4000. Л. 64. 

нии советского государства. Многие из них не рассматривали Сталина в качестве единственно достойного руководителя государства, позволяли себе критические высказывания в его адрес. 

В качестве противовеса старой партийной и хозяйственной гвардии Сталин усиливает позиции карательных органов. В период с осени 1937 до весны 1938 года, когда масштаб репрессий, как и роль наркома внутренних дел Ежова, достигают своего пика, наркомы НКВД союзных республик и начальники УНКВД получают неограниченные права. При назначении их на должности нарком внутренних дел давал установки производить аресты невзирая на лица, обещая получать санкции на аресты самых высоких должностных лиц. На заседаниях бюро обкомов он рекомендовал им жестче докладывать о борьбе с врагами народа. Инструктируя вновь назначенных начальников областных управлений, Ежов призывал не ограничиваться борьбой с отдельными «контрреволюционерами», а добиваться раскрытия крупных заговоров. 

Таким образом, шел параллельный процесс: директивы Политбюро ЦК ВКП(б) дополнялись и конкретизировались в НКВД СССР. Сложились как бы два уровня механизма репрессий. Номенклатура ЦК ВКП(б) находилась вне сферы влияния НКВД СССР, республик, краев и областей, и аресты ее представителей производились только с санкции Сталина и наркомов. При твердой позиции, занятой соответствующим наркомом, органы НКВД не могли арестовать конкретного человека. Работники партийного, советского и хозяйственного аппаратов областного и районного звена были менее защищены, так как их можно было арестовывать без согласования с центром, достаточно было санкции партийных руководителей республик, краев и областей.