Обращаемся к указанной речи о том, как нам самим смотреть на господство у нас в продолжение периода домонгольского митрополитов-греков. О правах мы уже говорили выше, именно - мы уже говорили, что греки не имели ни малейшего действительного права на то, чтобы подчинить себе Русскую церковь. Но отстраняя право, о ктором речь уже решенная, как смотреть на самый факт? Это обстоятельство, что в продолжение двух векового с половиной домонгольского периода митрополитами нашими были греки, было благом или злом для Русской церкви?
Не только либералы, которые eo ipso обязаны быть о деле самого худого мнения, но даже и консерваторы, которые весьма бы не желали говорить о греках слишком не хорошо, находят себя вынужденными сознаться, что господство их у нас не может быть признано для нас благом. Вопреки тем и другим и рискуя прослыть за слишком большого оригинала, мы того мнения, что господство греков не было для нас большим и решительным злом ни в каком отношении и что наоборот в некоторых отношениях оно было положительным и величайшим благом.
Начиная с тех, кого мало заботит качество власти митрополитов греков и которые только весьма недовольны будто бы оставшимися в русской жизни следами от продолжительного господства у нас и над нами греков, мы должны сказать, что эти греки служат для нас в нашей истории козлом отпущения. Сравнивая себя с людьми западноевропейскими, мы находим в себе кое-что не совсем хорошее; самолюбие не дозволяет нам винить в недостатках наших самих себя; под руками греки, - ославленная Западной Европой Византи я, и мы спешим взвалить вину на них, все разрешая одним словом: византийщина. Народ наш слишком внешне понимает веру, полагая ее главным образом в том, чтобы как можно крепче  класть кресты на груди и как можно сильнее бить лбом об пол: византийщина. Священник у нас с трепетом входит в прихожую к своему архиерею и растягивается ему в ноги: византийщина. Дьяконы наши со своими знаменитыми басами вместо раздельной и разумной человеческой речи дают нам наслаждаться бессмысленным оранием и гудением: византийщина. В живописи нашей безобразный тип: византийщина. Одним словом, все у нас, над чем сам русский порядочный человек должен пожимать плечами, есть византийщина. И однако это совершенно и решительно несправедливо. Когда Западная Европа называет средневековых греков презрительно Византией, то она разумеет их известные недостатки, но это вовсе не значит, чтобы она разумела те самые недостатки, которые мы находим в самих себе и чтобы это давало нам право, окрещивая недостатки именем Византии, спешить взваливать вину за них на греков. У средневековых греков были свои недостатки, называемые общим именем византизма, но не те, которые мы находим в самих себе и за которые мы хотим винить их. Шестнадцатый век всеми считается таким временем, когда посевы византизма расцвели у нас во всем блеске: и однако знаменитый Максим Грек, прибыв в Москву, до такой степени мало узнал в нашей Руси свою Византию, что оказался первым человеком как бы совсем из другого мира. Но если не виноваты в наших недостатках греки, то кто же виноват в них? Этот наивнейший вопрос можно слышать от людей совсем не наивных. Ответ, однако, прост: если в ваших недостатках не виноват никто другой, то, очевидно, виноваты в них вы сами. Кроме византизма есть еще наш московитизм, которым мы обязаны никому, кроме самих себя (и, разумеется, обстоятельств). Этот-то последний мы несправедливо и смешиваем с первым. Ниже нам придется не один раз  возвратиться к речи о сей предполагаемой вине греков в нашем так называемом византиизме и мы возвратимся к нему еще и нарочитым образом. А здесь ограничимся кратким указанием того, как несправедливо винить в нем греков. Западная Европа начала свою культурную жизнь с запасом из прошлого не большим того, который мы могли заимствовать из Византии. Если посев семян одного и того же качества там принес одни плоды, а у нас совсем другие, то ясно, что виноваты не семена, а почва и еще что-нибудь другое.