APВ начало

Художники

 Александр Шевченко и Надежда Псищева,

 Лидия Псищева

GenealogiaГенеалогия
libraryБиблиотекаgalaxyЭл. издания
fotoФотографии

Две дочери Сергея Евграфовича Псищева (см. Псищевы) поочередно были женами художника Александра Шевченко  | FamilySearch .

Сохранились их портреты кисти художника.

ШЕВЧЕНКО, АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ (1883–1948), украинский художник и теоретик искусства, мастер живописи и графики, представитель авангардизма.
Шевченко

Родился в Харькове 12 мая (24) мая 1883 в семье торгового служащего. В 1890–1898 занимался рисунком в реальном училище и брал частные уроки изобразительного искусства. После переезда семьи в Москву (1898) посещал Строгановское художественно-промышленное училище (1898–1908). Совершенствовал мастерство в парижских академиях Р.Жюльена и Э.Каррьера (1905–1906), а также в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1908–1909), где в числе его наставников были А.Е.Архипов и К.А.Коровин. Был участником выставок «Мира искусства», «Ослиного хвоста», «Союза молодежи», «Маковца», «Общества московских художников». Призванный в 1915 в действующую армию, служил в Белоруссии и Литве и демобилизовался в 1917. Жил преимущественно в Москве.

Начинал с импрессионизма (парижские пейзажи 1905–1906) и символистских фантазий в духе «Голубой розы» (Женщины у пруда, акварель, гуашь, 1908–1910, Музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина, Москва). Писал полотна в футуристическом духе (Музыканты, 1913, Русский музей). Испытав мощное воздействие М.Ф.Ларионова, примкнул к примитивизму с его иронически-лукавыми мотивами лубка и расписной вывески (Вывесочный натюрморт. Вино и фрукты, Третьяковская галерея; Женщина у зеркала, Русский музей; обе работы – 1913). В 1913 издал брошюры Нео-примитивизм. Его теория. Его возможности и Принципы кубизма и других современных течений в живописи всех времен и народов. Первое из этих изданий представляет собой развернутый манифест о необходимости восстановления искаженных академизмом традиций путем художественного синтеза архаики с современностью. Развивая этот постулат во второй книжке, новаторски подошел к истории искусства, обратив внимание на вневременные и «вечные» свойства авангардного формообразования. Подошел вплотную к беспредметности – Лучистая композиция «1914» (1914, Художественная галерея, Пермь), – где формы и буквы под ударами молний рассыпаются, обращаясь в первозданный хаос), но в итоге остался верен фигуративному творчеству.

После революции 1917 заведовал литературно-художественным подотделом Коллегии по делам искусств Наркомпроса (1918–1921), преподавал в Свободных художественных мастерских (Вхутемасе; 1918–1929), принимал активное участие в работе Российской академии художественных наук и создании Музея живописной культуры. В манифесте «Цветодинамос и тектонический примитивизм» (подготовленном совместно с А.В.Грищенко и опубликованном в каталоге одноименной выставки; 1919) отверг «прикладничество всех родов и направлений» (т.е. чистый дизайн, которым занимались наиболее радикальные из новаторов типа В.Е.Татлина), отстаивая динамически-живописную станковую картину как наиболее адекватный современности вид творчества.

В конце 1910-х – 1920-е годы этот «цветодинамос» Шевченко постепенно обретал все более традиционные свойства, сочетая острую авангардную чувствительность к живописной фактуре с поэтикой романтизма (простые по мотивам пейзажи и натюрморты; Гладильщица; Братья Сирано-жонглеры; обе работы – 1920, Русский музей). С годами в его искусстве вновь усилились черты символизма, но в новом, более обобщенно-монументальном облике. Таковы, в частности, приглушенные по колориту, по-своему эпические фигурные композиции, созданные по впечатлениям творческих командировок на Кавказ и в Среднюю Азию (Курдянки, 1932–1933, Русский музей; Колхозницы в ожидании поезда, 1933, Третьяковская галерея; Ночной порт, 1935, Русский музей). В поздние десятилетия не раз подвергался критическому остракизму как «формалист», однако стоически продолжал работать как живописец, создавая лирически-задумчивые пейзажи и жанры в духе «тихого искусства» (Зимка, 1942–1943, частное собрание, Москва). Не оставлял и преподавания – прежде всего, в Текстильном институте, где с 1941 руководил кафедрой живописи.

Умер Шевченко в Москве 28 августа 1948.

Надежда

А.В.Шевченко. Портрет женщины в красном. (Портрет Надежды Псищевой).

Надежда
Надежда Псищева

Лидия

А.В.Шевченко. Портрет жены - Лидии Псищевой.

Шевченко
Александр Шевченко с женой Лидией


Татьяна Шевченко
Татьяна
А.В. Шевченко. Портрет дочери Татьяны

Татьяна

Лидия
А.В.Шевченко с дочерью Татьяной

У Татьяны Шевченко и скульптора А.Е.Елецкого были дети - Георгий и Елена.

Татьяна
Татьяна Шевченко с дочерью Еленой Елецкой

Воспоминания Г.Е.Елецкого об А.В.Шевченко

Шевченко
Большую часть жизни А.В. Шевченко прожил в скромном доме на Спартаковской (д.5, кв.15). Сначала там занимал квартиру отец его жены, статский советник Сергей Евграфович, адвокат. Дом этот недавно был перестроен из сахарного завода ХIХ века. Здание когда-то очень удобно поставили поперек речки (по технологическим соображениям) на деревянных сваях, а для речки был оставлен тоннель под 1-м этажом. Из-за воды никакого подвала не было. В доме были широкие парадные лестницы с мраморными ступенями и ковром, закрепленным на каждой ступеньке латунной трубкой. Была и «черная» лестница, освещенная через главную вторым светом. Был когда-то консьерж, каморку которого после революции занял сапожник. На первом этаже до самой войны оставалась дореволюционная контора «Бурвод». В квартире располагалось пять комнат и огромная кухня, в которой помещалась ванная. Были три большие изразцовые печи, которые топились из коридора и кухни. В кухне - антресоль («полати», как тогда говорили). Шевченко А.В. имел звание профессора, поэтому его не «уплотняли» до тех пор, пока не умерли родители и все родственники его жены (умершей, в 1913 году). Помню, как все мы стояли в коридоре, когда выносили тело Бориса Петровича, мужа недавно скончавшейся свояченицы: «Кого подселят?» Подселили милиционера Владимира Дмитриевича Коростылева. Он был не из низших чинов, т.к. ходил в особым образом начищенных сапогах. Это был удар по прошлому. Для ОЧИСТКИ помещения продали рояль, на котором когда-то играли жена с сестрами. Разобрали всю мебель, (очень красивую) обвязав детали веревочками в пачки. Все остальное оказалось между дорогими сердцу столами, стульями и сундуками, всунуто под ножки ломберных и резных столиков. Этажерки, которые жена художника перед смертью декорировала выжиганием и росписью, тонкие и изящные, задвинуты между сундуками и пачками книг, обвязанных бечевкой. Ванна, в которой ее купали, поднята на антресоль в кухне и закрыта его офицерской плащ-палаткой, там же заткнуты настольные лампы в стиле модерн, ее швейная машинка. Где-то в сундуках и комодах - ее вечернее платье, открытки, прядь волос, письма, рисунки, вышивание, коробочки и все-все. Почти в тот же год началась война. Нет дров, холод. Двое внуков. Плащ-палатка взята для светомаскировки – закрывать окна (часто и днем, из-за холода). Купили буржуйки, чтобы экономить дрова. Уже сожгли детали от шкафов, уже горят книги. Александр Васильевич бережно прячет реечки от шкафов – пригодятся на рамки. В дореволюционном атласе времен Первой мировой войны отмечает продвижение противника. Вторая зима. Дочь расстается с мужем. Теперь Александр Васильевич - и отец и мать для своей дочери, и дедушка для ее детей. Теснота, голод. Но он не может расстаться с дорогими воспоминаниями. Никто не может дотрагиваться до того, что еще осталось. Помню забитые пылью стенные часы из отнятых комнат, статуэтки, вазочки. Когда раскололся умывальник из будуара жены, он сам его починил, просверлив в фарфоровой чаше 8 дырочек для скрепов (простым шилом, заточив его по-особому). Художник занимает проходную комнату, отгородившись ширмами от импровизированного прохода в комнату дочери. Но он все еще профессор и соседи приходят к ним занять чаю или денег: он для них последний светоч, наставник. А наставник работает и день и ночь то за столом: гравюры на линолеуме, рисунки, монотипии (по ночам при коптилке), то за мольбертом. Всегда опрятный, в черном халате, который теперь даже негде очистить от краски. Огромная кухонная печь на дровах – теперь просто стол для грязной посуды, потому что дров нет. Еду готовят прямо в комнате на электроплитке, которую он сам и чинит постоянно. Из всех украинских воспоминаний теперь только корочка от грудинки, которой смазывают сковородку, чтобы пахло едой. Во дворе у многих появились грядки, чтобы сажать картошку. А по вечерам, на фоне золотого летнего заката в небо прямо над домом поднимают аэростаты противовоздушной обороны, так что казалось, что немецкий самолет, запутавшись в тросах, упадет прямо на дом. Соседний парк превратился в позиции для зениток и пулеметов. Когда его вновь открыли после войны – он был завален гильзами от патронов. Там же ремонтировали и разбирали на запчасти привезенную с фронта технику. Но, несмотря на старость – он был бойцом: дежурил, собирал фугаски, а один раз, гуляя, мы увидели, как в команде бойцов, которые несли аэростат на позицию, отощавшие солдаты не смогли его удержать и начали взлетать вместе с ним. Александр Васильевич, ухватившись за веревку, помог им оправиться. Помню, с каким волнением были восприняты вести о втором фронте. Как нам нравились студебеккеры и форды. Это как-то перекликалось с его космическим видением проблем: он не был человеком своего места. В августе 1945-го опять танки и войска под окнами, отправляются на восток. Еще недавно прожекторы бывшей противовоздушной обороны прославляли победу. Один боевой прожектор стоял прямо под его окном. Теперь «мы» ходим на этюды (карандашные этюды в блокнотиках и я с ним как хвостик). Он верит в возрождение - по Яузе пойдут пароходики, и я верю. В сквере Баумана устроили невиданные клумбы (как в Германии, т.к. делали наверняка пленные. По крайней мере, один раз, самый первый). Но уже раздувают новый кошмар: атомная бомба. Самая пора быть художником. Но он не сдается. Мы даже ездили несколько раз в Останкино. Помню, как Александр Васильевич с Лидией Сергеевной, второй женой, слушают Бетховена, склонившись друг к другу головами. Все в комнате сохранено как было всегда: это внутренняя, наша Победа. Пусть шторы выцвели и истрепались, пусть клеенка на столе уже не гнется и не отклеивается от дубовой столешницы, пусть коврики на полу протерлись до дыр, пусть треснули подоконники и сгнили оконные рамы, но все на своих местах. Стоят вазочки, целы изящные этажерки для цветов, на них видны следы раскраски и выжигания. Резные столы и стулья еще держатся, хотя все переклеены. Живы книги и репродукции. Но уже нет здоровья и нет «разрешения на работу», как теперь говорят многие приезжающие. Он работает в основном для себя, заказов мало. Есть медаль в честь 800-летия Москвы.  Помню, как он последний раз спустился в наш дворик: несколько соседей сидели на лавочке в окружении детей. Дядя Петя пытался для сына нарисовать зайца в альбоме. Дед взял альбом, взял свой крошечный эскизный карандашик и, проткнув его в середину ластика, сделал из него волчок. А потом, к всеобщему удивлению, наклоняя в разные стороны альбом, заставил волчок нарисовать во весь лист зайчика. Может таким он остался в памяти столь дорогих ему соседей: шофера, слесаря и его жены и меня. Старики часто оказываются очень одинокими. После его смерти первая же выставка в Ермолаевском переулке была запоздалой компенсацией морального ущерба длиной в целую жизнь.

***

Осноположник «неопримитивизма»

      dvor
НА СНИМКЕ: двор А. В. Шевченко по Рымарской, 19. Июль 1992 г.

        Имя замечательного художника Александра Васильевича Шевченко известно теперь многим почитателям русского и украинского авангарда XX столетия. Оно стоит в одном ряду с именами других выдающихся художников — современников Шевченко: М. Ларионова, Н. Гончаровой, Р. Фалька, Н. Альтмана, З. Серебряковой, А. Фонвизина. Его творческие эксперименты сравнивают с поисками В. Татлина, К. Малевича, Д. Штеренберга, П. Кузнецова. Искания же А. Шевченко позволяют считать его одним из основоположников «неопримитивизма» и «лучизма».
       Александр Васильевич был художником широкого кругозора, что позволяло ему успешно участвовать в выставках «Салона независимых» в Париже, «Мира искусства», «Ослиного хвоста», «Мишени», «Союза молодежи», а позже «Маковца» и «Цеха живописцев».
       Мало кому из харьковчан известно, что детство и юность А.В. Шевченко тесно связаны с нашим городом, где он родился и начал творческий путь. Эти годы оставили такой яркий след в памяти художника, что воспоминания о них в разнообразнейших вариациях оживали на полотнах Шевченко на протяжении многих лет.
       О харьковском периоде жизни Александра Васильевича до недавнего времени было известно очень мало, хотя художник сумел оставить краткие воспоминания о детстве. К счастью, сохранившиеся материалы Государственного архива Харьковской области, краеведческого отдела библиотеки им. В.Г. Короленко и Исторического музея г.Харькова позволили обнаружить и опубликовать ряд неизвестных ранее биографических сведений о самом художнике и его семье.
       Дневники художника подсказали мне возможность поиска родословной его деда и бабушки Добачевских — по спискам дворян Харьковской губернии. Оказалось, что его дед, ротмистр Николай Петрович, был сыном чиновника 9-го класса Петра Семеновича и внуком коллежского советника Семена Ильича Добачевских. Их род утвержден во дворянстве в начале XIX века за заслуги в Крымской кампании.
       Дед Александра был не из бедных и получил в центре Харькова, на улице Рымарской, 19, около 15 десятин земли, а недалеко от города — небольшой лесок. Сейчас на этом месте стоит большое серое здание бывшего доходного дома, построенного в 1914 году по проекту архитектора А.И. Ржепишевского. А тогда здесь был огромный сад и несколько флигелей. Именно здесь, в бабушкином доме, 24 (12) мая 1883 года родился будущий художник, а через десять дней был крещен в Крестовоздвиженской (Мироносицкой) церкви, располагавшейся на месте нынешней Зеркальной струи. Установлено это было случайно из книги родившихся в Крестовоздвиженской церкви в 1883 году, где под номером 52 записано: родившийся — Александр; родители — мещанин города Сумы Василий Ефимович Шевченко и законная жена Анна Николаевна. Там же записано полное имя и отчество бабушки: Анна Ивановна.
       С 1803 года церковь из кладбищенской превратилась в приходскую. Свое название она изменила после реконструкции, когда главный престол был освящен во имя креста Господня. А с 1837 года церковь была одним из самых лучших храмов города.
       Ранее все эти сведения оставались неизвестными, и даже днем рождения Александр Васильевич называл 26 мая 1882 года.
       Отец художника Василий Ефимович умер очень рано, когда сыну было всего три года. Происходил он из запорожских казаков. Прадед его был казачьим полковником, но после ликвидации Екатериной II запорожского войска не захотел никуда уезжать с родной Украины. Его сын (дед Василия Ефимовича) стал «швецом», откуда и пошла фамилия дальнейших поколений Шевченко.
       Родители Александра после женитьбы жили на Москалевке, отец работал бухгалтером мануфактурного магазина. Жили счастливо, но бедновато, поэтому после рождения сына было решено перебраться к бабушке на Рымарскую.
       Александр Васильевич писал: «Совсем другое дело было у бабушки. Она тоже не была богатой… Жизнь на пенсию на положении офицерской вдовы была, конечно, тоже не из сладких. Но у бабушки было одно неоценимое качество, умение стоически переносить все удары судьбы…»
       От бабушки Александр узнал многое о своей семье, и особенно об умершем деде — Николае Петровиче. «Он был очень добр и не умел никому ни в чем отказывать. Он любил искусства, и когда городские купцы задумали построить при Коммерческом клубе свой оперный театр, то, зная слабую струнку деда и его щедрость, решили обратиться к нему за помощью. И он дал. Отдал и большую часть своей земли, и денег купцы перебрали у него на постройку немало. Потом понадобилось в саду Коммерческого клуба построить летний театр, потом цирк, а потом и шантан. И все это не без дедовых денег….»
       Коммерческий клуб был открыт на месте старого оперного театра в 1858 году, а после того, как в его саду был построен деревянный театр, известный меценат Савва Мамонтов открыл в этом театре в 1886 году спектаклем «Снегурочка» сезон русско-итальянской оперы.
       Бабушкин дом находился бок о бок с театром и садом Коммерческого клуба. Часами просиживал Александр со своим другом и наставником Колей Улихом в декорационной мастерской театра у Ивана Аристарховича Суворова, который помогал молодым художникам.
       В 1891 году Шевченко поступил в реальное училище. Новое трехэтажное его здание было возведено за весну и лето 1877 года: строили тогда быстро и надежно. А 16 августа в нем уже начались занятия.
        За 130 лет дом прекрасно сохранился. Сейчас в нем находится институт механизации и электрификации сельского хозяйства. А в конце XIX века это было самое лучшее школьное здание города.
       Курс училища был приспособлен к различным требованиям практической жизни. В начальных четырех классах было широко поставлено преподавание рисования. Эти уроки вел замечательный художник и педагог А.И. Бесперчий, ученик самого Карла Брюллова.
       В этом же 1891 году по проекту архитектора Б. Михаловского переоборудовали здание театра и вынесли сцену в сторону сада, устроив на ее прежнем месте оркестровую яму.
       Театральная среда, жизнь актеров, постоянно снимавших комнаты во флигелях Добачевских, оставили неизгладимый след в жизни и творчестве А. Шевченко.
       Исключительные способности и хорошая подготовка, полученная во время учебы в реальном училище, позволили Александру в 1899 году поступить в Строгановское училище на отделение декоративной живописи и чеканки. Его учителями были самые выдающиеся русские художники К. Коровин и М. Врубель, скульптор Н. Андреев.
       Когда Александр перешел на II курс, в возрасте 40 лет умерла его мать. В последий раз он приезжал к бабушке в Обоянь в 1904 году, а после начала революционных событий и закрытия Строгановки, в 1905 году, уехал в Париж, где по совету Максимилиана Волошина поступил на учебу в Академию Жюльена. Уже через месяц ушел и поступил к Каррьеру, принесшему огромную пользу в учебе Шевченко. После смерти Каррьера Александр пользовался советами Дине и Прине.
       Многое дала художнику в Париже и дружба с Волошиным, у которого он познакомился с Бенуа, Альтманом, Дягилевым и другими. О Волошине он вспоминает: «Макс Волошин был тогда совсем другим человеком. Если мы в России знаем его как полупророка, полуэллина, полуголого, в античной одежде и с золотым обручиком на голове, с длинным пастушеским посохом, в античных сандалиях, всегда в толпе учеников и почитателей, то в Париже, в молодости, он был очень милым, веселым, общительным и очень простым человеком, превосходства которого никто никогда не чувствовал… Был прост в обращении и очень радушен, говорит тихо и даже как будто робко. Когда мы бывали у него, он показывал свои рисунки, живописные работы и часто читал стихи, свои и чужие…
       Совсем другим был Александр Бенуа…
       Разговаривал он неохотно, мало, тоном мэтра, не терпящего возражений. Он оживлялся только тогда, когда его о чем-нибудь спрашивали, просили совета…»
       В сентябре 1906 года А. Шевченко возвращается в Москву и продолжает прерванную учебу в Строгановском училище, которое заканчивает в 1907 году.
       Творчество мастера по-настоящему сформировалось в десятые годы, когда борьба различных направлений в русском искусстве стала особенно острой. И если в начале XX века Шевченко испытывал влияние импрессионистов и художников «Мира искусства» (С.Судейкина и В. Борисова-Мусатова), то теперь на смену им пришел «неопримитивизм». Его, как и М. Ларионова, увлекли художественные приемы народного лубка, русской иконы, провинциальной вывески и фотографии. Однако при всем многообразии экспериментальных поисков в творчестве художника прослеживаются свойственные только ему одному качества: лиризм, обращение к народному быту, серебристость цветовой гаммы, доброжелательность, обобщенность.
       Детство и юношество, проведенные в теплой атмосфере бабушкиного уютного дома, провинциальных двориков старого Харькова в районе Рымарской улицы, Мордвиновского и Харинского переулков, воспоминания о прачках, купальщицах, рынках, народных празднествах — все это выплеснулось на полотна художника.
       Еще и сегодня сохранилась часть дворика по Рымарской, 19, где находилась усадьба Добачевских, и растут старые акации, о которых часто вспоминал Александр Шевченко.
       Новый период в его творчестве начался после революции. Шевченко совмещает творческую работу с общественной деятельностью в комиссии по делам искусств и охраны памятников при Совнаркоме и комиссии ИЗО Наркомпроса.
       В 1920 году он избирается профессором живописи ВХУТЕМАСа, в 1921 — профессором Украинской Академии художеств в Киеве; в 1929 — профессором ленинградского ВХУТЕИНа. В то же время он, в числе других выдающихся художников — Кончаловского, Фалька, Машкова, Осьмеркина, Кузнецова, Штеренберга, Германа Федорова — уходит из московского ВХУТЕИНа из-за несогласия с его руководством.
       В двадцатые годы Шевченко, испытывая увлечение П. Сезанном, преломлял достижения великого мастера под углом собственных творческих устремлений. Он сумел соединить воедино наивно-примитивистские тенденции с поисками классически ясного монументального стиля.
       В 1926 году он организует общество «Цех живописцев», куда, как и в группу «13», вошел ряд лучших его учеников.
       Художник стремился быть ближе к натуре, искать ее тонкие тональные отношения, музыкальный ритм и вместе тем простоту, живописность и мягкость. В этот период он пишет такие прекрасные работы, как «Купание после дождя», «Блондинка», «Портрет дочери», «Возвращение с рынка», «Курдянки», «Натюрморт с лимонами» и ряд других произведений.
       Наибольшей поэтичностью и приближением к сложнейшим законам световоздушной среды овеяны картины, написанные А.В. Шевченко в конце 30-х и 40-х годов: «Островок», «Лето», «В устье реки Созь», «Материнство».
       «Вся моя работа последних лет, — писал художник, — сводится к тому, что я хочу найти такую новую современную форму, при которой я мог бы выразить все, что я люблю».
       Потребность творить красоту была присуща Шевченко всю жизнь. А умер Александр Васильевич в 1948 году в Москве.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

       В начале июня 1992 года на доме №19 по улице Рымарской была установлена мемориальная доска в память о нашем выдающемся земляке-харьковчанине. Однако несколько лет назад она была украдена. Поэтому я обращаюсь к городским властям помочь восстановить справедливость, заново установив мемориальную доску Александру Васильевичу Шевченко.
       Не будем также забывать, что строительство оперного театра и создание сада имени Шевченко в нашем городе состоялось благодаря бескорыстной помощи деда великого художника.

Илья ЛУЧКОВСКИЙ